Меня охватила тревога. Как и большинство школьников, я даже в самые холодные дни отказывался надевать пальто. Ныне же я, дрожащий и довольный собой, торопливо шел по вымощенной кирпичом аллее к зданию для музыкальных занятий. Когда я прошмыгнул, наконец, в дверь, зубы мои уже выбивали барабанную дробь.
Мистер Битти сидел за роялем и подбирал по слуху аккорды. Больше никого не было.
— Привет, — сказал он.
Он встал и протянул мне свою вялую руку — учтивость, которая меня озадачила. Никто больше из преподавателей не имел привычки пожимать руки ученикам. Я почувствовал, как лицо мое заливается краской стыда. Потом осмотрел на часы: четверть четвертого.
Он спросил, играю ли я на рояле, и я ответил, что не очень хорошо. Он уступил мне место за инструментом. Я сыграл пьесу для фортепьяно из давних времен, простенькое сочинение Брамса, которое некогда любил мой отец.
— Слушайте, мистер Битти, — сказал я, — Чак говорит, что в эти выходные вы ждете в гости какого-то знаменитого джазового музыканта.
— Психа Тайса, — сказал он. Он стоял в объятиях рояльного углубления, облокотившись на полированную черную крышку. — Он остановится в школе, в номере для родителей. Вам стоит послушать, как мы с ним импровизируем — на дудке он бесподобен.
Каким-то образом я уже улавливал звучание секса. С этой целью я постоянно был начеку, я разглядывал мальчишек, когда они выходили из спален друг друга, сидел в свободное время на чужих кроватях, всегда в предвкушении мимолетного взгляда, пропущенной доли такта, но ни разу не услышал ни малейшего намека. И вот мне что-то послышалось — не очень уверенное, конечно, зато нечто реальное.
— Кстати, насчет этих джазовых музыкантов, — сказал я, взяв последний аккорд.
— Что?
— Среди них ведь есть большие оригиналы, правда? Не в обиду будь сказано, мистер Битти. Джазовый мир ведь и вправду самый передовой?
— Да. Мы говорим «клёвый».
— А Псих клёвый?
— Что именно вы имеете в виду?
Я улыбнулся. Стрелки часов упорно стояли на месте.
— Нет, что вы имеете в виду? — повторил Битти. Он тоже улыбался.
— Ну, просто я удивился, что вы хотите поселить его в родительском номере, а не в своем доме, вместе с вашими женой и детьми.
Глаза мистера Битти надменно расширились; ему хотелось, чтобы я увидел, как они расширяются.
— Да с тобой, парень, просто сладу нет, — сказал он и покачал головой. Следующий такт он изобразил мимической игрой на саксофоне — надул щеки и пробежался пальцами по воображаемым клавишам. Закрыв глаза, он на каблуках качнулся назад.
— Нет, серьезно, — вымолвил я, затаив дыхание и оживившись, но лишь в качестве зрителя; в качестве артиста я был безукоризненно невозмутим. — Чак говорит, что марихуана…