Держась за руки.
— Ваня. Ванечка…
«Маша?»
Иван вынырнул из раздумий.
— А?
На крыльце стояла Наденька, зябко кутаясь в пуховый платок.
— Ваня. Твоя мама…
— Тёть Галия, это я, Иван.
Маленькая сгорбленная старушка подслеповато щурясь, долго рассматривала сквозь очки стоявшего перед ней мужчину.
— Ваня? Ие? Ваня! Ой балаааам… где же ты был?
Лучшая и единственная мамина подруга залилась слезами и без сил упала на лавку. Женщины, помогавшие убирать со стола посуду, тревожно выглянули из подсобного помещения придорожной кафешки. Конечно, плач и причитания на поминках, это дело обычное, но всё же… апа была уж очень стара. Мало ли. Девочка-посудомойщица подскочила к бабушке и вместе с незнакомым мужчиной повела пожилую женщину на диван, без умолку тараторя по-казахски.
Из-за проклятых вспышек на солнце Иван не успел. Самолёты снова не летали, а на поезда элементарно не было билетов — вагоны, сначала в Симферополе, а потом в Саратове, пришлось брать штурмом. В Алма-Ату изрядно помятый и дико уставший Маляренко добрался только на седьмые сутки. Хуже всего была неизвестность — телефоны не работали, а позвонить со станций не хватало времени. Люди, будто предчувствуя будущую беду, вдруг разом решили дружно куда-нибудь уехать. Это было как в кино про гражданскую войну. Мешочники, побирушки, небритые и задёрганные проводники, уставшие полицейские и солдаты, солдаты, солдаты.
На каждом перроне, на каждом переезде, на каждой станции.
Видимо, у кого-то ТАМ, наверху, мозги не отключились окончательно и кое-какие меры власти предприняли. Например, здесь, в Казахстане, вот уже две недели нельзя было купить ни капли бензина и передвигаться по городу приходилось пешком.
До второй Алма-Аты поезд не дошёл, намертво застряв на первой. Толпа мешочников, ругающихся тёток и орущих детей подхватила и вынесла Ивана на площадь перед зданием вокзала. Несчастный троллейбус, который одиноко стоял на площади, люди штурмовали с таким ожесточением, с каким, наверное, в сорок пятом их деды не брали Рейхстаг.
«Только бы успеть, только бы успеть…»
Используемый «втёмную» информатор только и успел передать, что мама очень плоха и её увезли в больницу, прежде чем связь окончательно сдохла. До дома отсюда было больше десяти километров, да всё в горку. Маляренко плюнул, подтянул помятые брюки и, с превосходством поглядев на гружёных чемоданами попутчиков, рванул к дому бегом.
— Ой, балам, — тётя Галия продолжала причитать, но уже гораздо тише, — а Андрей Сергеевич то, всего на два дня маму пережил. Вот так. Ой-ё!
Старушка, как и полагается восточным плакальщицам, зарыдала в полный голос. Ваня погладил старую женщину, которая, когда-то давно, в детстве, с ним нянчилась, по голове, сжал в кулаке ключ от отцовской квартиры и вышел из кафе на свежий воздух.