После пузыря банщик отпустил Тарханова в бассейн. Тем и кончилась церемония.
Отдохнувший и настроенный благостно, по боковой лестнице, избегая лифта, Сергей вернулся в свой номер, выпил давно чаемую рюмку водки, а потом и вторую, но в буфет идти сил уже не имел.
Проверил прочность запоров на двери, окнах, пересчитал патроны в обоймах пистолета и позволил себе, наконец, заснуть, ни о чем более не думая. И отключил внутренний будильник, чтобы спать завтра без ограничений, до упора.
С утра, как любой нормальный человек, вернувшийся в Москву после долгого отсутствия, Сергей отправился гулять по Первопрестольной. Проходя сквозь арку Иверской часовни, он машинально перекрестился и тут же сообразил, что жест этот мало совмещается с его нынешней легендой. Сейчас это роли не играет, но вообще–то впредь следует быть повнимательней.
Гражданским, никому во всем огромном городе не известным человеком, при деньгах и без каких–либо забот, чувствовать себя было необыкновенно приятно.
Однако несколько омрачали радость жизни размышления о будущем, которое Тарханов представлял довольно смутно. Звонить по оставленному Чекменевым номеру ему активно не хотелось. Он понимал, что тут его свобода и закончится. Жизненный опыт подсказывал, что не из голого альтруизма столько людей приняли в нем участие, нарушая законы нескольких государств и рискуя жизнями многих людей. Обязательно найдут ему занятие, и вряд ли оно будет синекурой. Но тут уж ничего не поделаешь, взялся за гуж, и так далее…
Интересно было бы разыскать доктора Ляхова и узнать, как устроились дела у него. При последней встрече Вадим намекнул, что в ближайшее время вылетает в Россию, и тоже инкогнито, только под каким именем, еще не знает. Своей предстоящей судьбы Тарханов не знал тем более и все же предложил, если получится, подать друг другу весточку.
— А как? — спросил Ляхов.
Действительно, как, не зная ни будущих имен друг друга, ни места, где доведется оказаться?
И все же Тарханов придумал.
Нет документов — ну и бог с ними. У него имелся талисман, расставаться с которым он не собирался ни при каких обстоятельствах. Кроме тех, когда вопрос встречи с другом уже не будет актуальным.
Российский царский бумажный рубль, так называемый брутовский. Еще до Мировой войны кассир Государственного банка Брут, попавшийся на каком–то крупном мошенничестве, повесился, и судьба управляющего банком Плеске тоже была печальной. Естественно, что подписанные ими банкноты пользовались репутацией талисманов и высоко ценились среди карточных игроков, каковым был и капитан Тарханов.