Но врач наотрез отказался отпускать Ляхова, пока тот не зайдет к нему, посмотрит, как он живет, и выпьет кофе.
Спорить оснований не было.
Жил Максим в совсем маленькой квартирке на четвертом этаже кирпичного дома, выложенного по фасаду белыми и красными кафельными плитками, архитектурой похожего на католический собор. Лифта не было, и Вадиму пришлось вести товарища по крутой полутемной лестнице.
Максим то и дело оступался, ругался вполголоса, а в промежутках слегка заплетающимся языком повествовал, как ему повезло. Двоюродный брат с женой уехал по контракту в Австрию, а свою квартиру оставил ему совершенно бесплатно, в бессрочное пользование, но с условием, что, если вдруг дела там пойдут не слишком удачно, он оставляет за собой право вернуться. И без обиды.
— Но дела у него идут более чем хорошо, Володя уже приобрел себе виллу в предгорьях Альп, и можно надеяться, что съезжать в обозримом будущем не придется…
Наконец они добрались, Максим с третьего раза попал ключом в замочную скважину и отпер дверь.
Пока доктор в ванной приводил себя в рабочее состояние, Ляхов бегло осмотрел квартиру.
Она ему понравилась. Правда, потолки слишком уж высокие по отношению к скромной площади комнат. Кабинет, по трем стенам с полу до потолка заставленный книжными полками, небольшая гостиная, где с неизменными книгами соседствовал странной конструкции дальновизор, похоже, что самодельный, окруженный несколькими электронными блоками. Из мебели имелся только низкий журнальный столик и диван, очевидно, служащий Максиму постелью.
Над диваном висел писанный маслом портрет довольно симпатичной девушки лет двадцати двух. Возлюбленная, наверное, а возможно, и мать, не угадаешь, поскольку одета она была в стилизованное под восемнадцатый век платье с глубоким декольте.
Пока он рассматривал портрет, вернулся Максим.
С мокрой после душа головой, в домашней куртке и брюках из коричневого вельвета и, похоже, принявший отрезвляющее снадобье, поскольку выглядел вполне прилично.
— Перестарался я, — с извиняющейся улыбкой сообщил он, — давно выпивать не приходилось.
«Видел бы ты меня в Хайфе», — подумал Ляхов и ответил подходящей к месту поговоркой:
— Кто пьян да умен, два угодья в нем…
— А что, все нормально было, я лишнего ничего?…
— Неужто не помнишь?
— Так, местами. Основное помню, а кое–где и провалы…
«Плохой признак, — опять подумал Ляхов. — Выпили–то всего ничего, по двести пятьдесят водки и по бутылке хереса. Для хорошей гулянки — аперитив. Хотя, если без привычки…»
Он успокоил Максима, и они вместе пошли варить кофе, по которому доктор тоже оказался большим мастером.