— Я третий год тут, — говорил Белявский. — Всеми тропочками хаживал сотню раз, каждый камешек мне друг. Ваше превосходительство, если и оперировать, то только здесь! Только тут и сейчас мы можем либо соединиться с Камовым, либо погибнуть. Третьего ведь нам не дано!
— Верно, капитан, не дано, — согласился Мизинов. — Интересно, как там дела в Приморье? Что Молчанов?
— Думаю, неплохо, иначе красные перебросили бы сюда такую силищу, что вряд ли бы мы сейчас с вами беседовали.
— Вы правы, — вздохнул Мизинов. — Сколько человек у Струда?
— Не больше трехсот. Но обожжен на неудаче с Камовым, осторожен и расчетлив. Думаю, он воздержится пока от боевых стычек, а станет действовать набегами, диверсиями. Возможно, Острецов использует его в качестве прикрытия, чтобы закрыть Камову отход…
— Я дам вашим бойцам полк подполковника Лаука, — подумав, решил генерал. — Попробуйте окружить и уничтожить этого латышского стрелка, чтоб ему вечно снилась его Латгалия![52]
— А вы, я так понимаю, с востока поможете Ивану Герасимовичу?
— По хорошему следовало бы ударить с юга и зажать отряд красных в тиски, между вами и мной. После того, как вы покончите со Струдом, разумеется. Но это чересчур идеально, вряд ли мы справимся.
— Ваше превосходительство, я бы не отважился мыслить сейчас стратегически, — согласился Белявский, — Попробуем для начала зажать Острецова между вами и Камовым. А я, разделавшись со Струдом, припру с севера. Там видно будет. Вы знаете, я за время этой непредсказуемой войны взял себе за правило не думать дальше послезавтра. В оперативном плане, конечно. И, знаете, мало когда ошибался. Так что завтра, если вы позволите, я бы выступил на Струда. Найду я его легко. Вы можете выступить к восточной оконечности склона. Пока идете — я разделаюсь с латышом. Атакуете Острецова, а тут я подоспею. Вместе чего-нибудь да добьемся. Победы или смерти, одного из двух.
— Вы хороший оператик, капитан, — похвалил Белявского Мизинов.
— Немудрено, ваше превосходительство, я ведь на германской был начальником штаба батальона.
— Добро! Я прикажу Лауку, пусть выступает вместе с вами. Часа через два выступлю и я. С нами крестная сила, да, капитан?
— Хотелось бы надеяться, — кивнул Белявский. — По крайней мере, я постоянно вожу с собой в обозе Смоленскую икону Богоматери. Наверное, лишь ее молитвами я до сих пор жив, — он крепко пожал Мизинову руку.