Сидя не вершине сопки в небольшом окопчике недалеко от позиций, Глотов и Суглобов едва переговаривались. Рядом изредка постреливали бойцы: красные проводили небольшую демонстрацию на другом берегу Канна.
— Ну что молчишь-то, главный анархист страны советов? — в который раз ехидно спрашивал Суглобов.
— Отстань ты! — отплевывался Глотов, судорожно теребя замусоленную папироску. — Пусть я погибну, но знамя анархии еще не повержено с моей смертью! А мое имя, мое имя… — он задохнулся в кашле.
— Твое имя — звук презренный. Отныне и на все времена! — язвил Суглобов. — В конце концов подохнуть самому — это твое личное дело. Твоя драма, так сказать. Но почему ты влечешь за собой на смерть других, ни в чем, в сущности, не повинных людей?
— Убирайся хоть сейчас, — презрительно бросил Глотов. — Не держу. За средства, что передавал мне иногда — спасибо. Они потрачены на благородное дело, не беспокойся.
— А мне беспокоиться уже поздно, — огрызнулся Суглобов. — И зачем я только с тобой связался!
Стрелять стали чаще. Глотов вскочил и беспокойно заозирался:
— Эй, Сущенко! Чего там?
— Красные вброд пошли, — донеслось неподалеку. — Лед слабенький, трещит и ломается, а они прут!
— Ну вот, дождались, — проскрипел Суглобов. — Пошли, поглядим.
Они вбежали в цепь. Анархисты, площадно матерясь, передергивали затворы и стреляли — больше наугад, для острастки. Суглобов наметанным глазом видел, что эти выстрелы никакого вреда красным не причиняли. Более того — красные уже были не те, что три года назад, в начале этой войны. Смелее стали, беспощаднее, грамотнее в военном отношении.
Суглобов окинул в бинокль всю местность вокруг и с ужасом увидел, что красноармейцы обложили сопку со всех сторон: в каждом кусточке его профессиональный военный глаз заметил пулеметное гнездо, в каждом овражке копошились красноармейцы, готовясь к атаке.
— Идиот! — проскрежетал зубами Суглобов. — Они же нас обложили со всех сторон, а твои разведчики и не заметили! Круговую оборону не заняли!
— Так скомандую? — Глотов кивнул в сторону стрелявших.
— Поздно! Пока раскачаются… Воины, мать вашу!
— Сам же учил их! Чему учил-то, а? — зудил Глотов.
— Да иди ты! — и Суглобов мерзко выругался: он понимал, что в сегодняшнем поражении есть и его вина, но, странно, вина эта совсем не тяготила его. Наоборот, он злорадно желал поражения Глотову и всей его биндюжной компании.
— Закатилась твоя звезда, Глотов, — констатировал Суглобов.
— Прорываться надо! — прокричал ему в ухо Глотов.