Юлька долго не могла попасть ключом в замочную скважину, руки тряслись, в глазах было темно. Все тело было противным и вонючим от липкого пота, который лил с нее в три ручья. Дышалось плохо, с трудом, шумно. «Наверное, я подыхаю», - подумала Юлька, и вдруг эта мысль принесла ей необыкновенное облегчение. Вот он, выход! И сразу не станет ничего - ни ее идиотской, бездарной жизни, ни этой истории с Максом, ни материнской пощечины и, главное, ее жутких слов, которые избивали похлеще любых ударов. Если же умереть, то все сразу перестанет болеть. И это, оказывается, выход! «Главное - знать, что есть выход», - всплыло вдруг в памяти. Кто ж этой ей говорил?
– М-м! - в голос застонала Юлька. - Это ж Ритка говорила. Рита! Ритка! Все, хватит с нее, больше нет никаких сил!
Ей, наконец, удалось совладать с замком, и она вошла в квартиру… Зеркало! В нем отразилась старая, страшная женщина, которая могла бы без грима изображать смерть… Опять - смерть.
Не отрывая взгляда от зеркала, Юлька сняла куртку, повесила ее на вешалку и подошла поближе к своему отражению.
– Попрощаемся? - спросила она, глядя себе в глаза. В аптечке есть таблеток сто димедрола, должно как будто хватить. Аська? А что - Аська? Из сада опять позвонят маме, они заберут Аську, а уж потом…
Вдруг начало твориться несусветное: в зеркале появилась Алена. Но не сегодняшняя, а Алена из прошлого, в школьной форме, большая и неуклюжая. Она тыкала в Юльку пальцем и кричала:
– Это все ты! От тебя, как от чумы, его выслали! Все ты! Все ты!
Юлька в ужасе отшатнулась от зеркала. Алена исчезла и появилась мама:
– Он спасался от тебя, Юля. И уехал в Санкт-Петербург. Тебе это что-нибудь напоминает?
И снова Алена:
– Его выслали, выслали! Из-за тебя!
– Кого? Кого? - прошептала Юлька, трясясь всем телом. Она поняла, что сходит с ума, но ничего не могла поделать с этим кошмаром. - Кого?
– Как кого? - кричала Алена. - Макса, конечно.
– Да нет, - раздался мамин голос. - Не Макса! Рому, мужа Юлькиного.
– Ромка не ее муж, а мой, - возмутилась Алена в школьной форме.
– А-а-а! - заверещала Юлька, зажав уши руками и зажмурив глаза. Через мгновение, когда она открыла их и с опаской взглянула в зеркало, наваждение исчезло. К Юльке постепенно вернулась ясность мышления.
«Меня все ненавидят, и я никому не нужна. Я так и не знаю, права я хоть в чем-нибудь или нет, но жить в полном разладе со всем миром, будь он хоть трижды не прав, я не могу. Простите меня. Больше я никому не испорчу жизнь. И Аське не успею…»
Все это Юлька не торопясь, хорошим почерком написала на вырванном из тетради листке. И замерла в задумчивости: «А надо ли ставить дату? Как правильно? Число, месяц, год… Господи, о чем я думаю, что за бред?» Она быстро встала из-за стола и заходила по квартире: куда же лучше пришпандорить записку? Надо какое-нибудь видное место… Тут раздался звонок в дверь.