– Так папаша у меня такой щедрый! - тоже хитро сощуря глаз, ответил мальчик.
– Фи, Макс, брать у родителей в наше время - стыдобища!
– А то ты не знаешь, Елена Степановна, что я сам с усам!
– Да слышала, слышала, что-то ты там работаешь…
– Ничего себе - «что-то там»! Технические переводы с английского и немецкого - вуаля! И хорошо платят… Поскольку, извини за хамство в твоей же машине, у многих твоих коллег, Елена Степановна, даже с русским большие затруднения… Но к тебе это ни в какой степени не относится! - горячо заверил он Алену. Та заулыбалась. - А ты не обидишься, ежели я музычку послушаю? - И Максим показал Алене крохотные «ушки» плейера, лежавшие на его больших, уже совсем мужских ладонях.
– Ради Бога! А какой рэп-бэп будешь слушать?
– Я же жуткий консерватор, что ты! Только «Битлз», - и он надел наушнички, закрыл глаза и поплыл по музыкальным волнам мелодии на все времена «Естердей».
«Какой парень вырос! - восхищенно подумала Алена, покосясь на Макса. - Рост, фигура, улыбка - Ален Делон тут мальчишка». В принципе, очень похож на Володю, только крупнее и масть чернее, даже кудри вьются - прямо цыганский барон. Неужели он - брат этой Юльки-дульки? Вот, что значит семя отца, совсем другая порода получилась.
Это Алена так подумала, что Макс уплыл вместе с музыкой. На самом деле он, во-первых, просто не очень хотел беседовать с Аленой Прекрасной, прежде всего из-за ее отношения к его любимой сестре. В их доме чета Рамазанов-Старцева частенько бывали по делам у отца, а Алена не обладала дипломатическим даром скрывать свои истинные чувства. А во-вторых, под «Битлов» ему всегда очень хорошо думалось. Вот сейчас начало думаться о сестренке…
Любит он ее, конечно, очень. Отлично помнит, как она с ним маленьким возилась, играла, гуляла, читала ему, сказки рассказывала… И всегда была такая ласковая, нежная.
Макс помнит, какой он испытал шок, когда от мамы узнал историю Ромки и Юли. Он стал любить сестру еще сильнее, да и Ромку стал жалеть. Хотя этот Ромка… Видно, его тогда действительно сломали - и физически, и морально. Вялый он какой-то по жизни, говорить-то с ним особенно не о чем, такое впечатление, что он все на свете в гробу видал. Юлька рассказывала, что в школе у него были отличные способности к математике, тогда почему сейчас он починяет примуса? Даже если эти примуса называются «видюшниками»? Почему не ищет другой работы, другого дела, чтоб самому интересно было? И денежно.
В своем молодом максимализме Макс (какой каламбур!) производил на свет сплошные категоричные «почему». Хотя одно «потому» он уже давно нашел сам: Юлька. Юлька потерялась в этой жизни, потеряла себя и заодно Ромку как скованного с ней одной цепью. Им трудно теперь выйти на цивилизованную тропу, они дважды ударенные Советского Союза: сначала своей личной драмой, потом наступившим на голову капитализмом. Кстати, последнее каждый индивидуум пережил по-своему и в одиночку - Макс в этом был глубоко убежден. Он считал подарком судьбы, что не поторопился родиться, что вырос и вступает в «большую жизнь», вполне в ней ориентируясь и соответствуя эпохе. Первый курс экономического вуза позади, языки - в порядке, сам себя обеспечивает официальным прожиточным минимумом, умноженным, как минимум, на пять…