— Как!?
— Неужели!?
Воейков и Боборыкин вскочили с ковра. Верховский, кому Муравьев был дорог как друг, как брат, начал с радостью рассказывать о получении пакета и ответном письме, какое направил Муравьеву Алексей Петрович...
— К черту все! — радостно покрикивал Воейков, надевая мундир. — Шампанского!.. Немедленно!.. Сейчас же!.. Я-то думал, этот новый год пройдет у нас незаметно, ан нет... Молодец, Николай...
Боборыкин, собравшись быстрее друга, выскочил на улицу и — во двор, к карете с провиантом. Отыскав возницу-казака, сидевшего с компанией в душно натопленной пристройке, он приказал нести ром и шампанское... Тот бросился к походной кладовой.
С бутылками й холодной закуской офицеры возвратились в мечеть. На полу молитвенной залы, возле замерзшего фонтана, расстелили ковры. Кто-то предложил вытащить из кельи стол. Верховский между тем сообщил Ермолову, что свитские затевают новогоднюю томашу, и спросил, как он смотрит на это.
— А чего спрашивать! — мгновенно согласился командующий. — Одобряю... Только усильте караулы, Евстафий Иваныч... Как бы горцы не налетели на пьяную лавочку.
Настроившись на праздничный лад, генерал вскоре вышел к свитским и предложил выпить за возвращение Муравьева. Офицеры охотно поддержали генерала. Ермолов поднял бокал, оглядел всех и сказал с гордостью:
— Лестно видеть, друзья, в рядах моего воинства, в свите моей, офицеров, подобных Николаю Муравьеву... Не он первый, не он последний, выпьем и за того, кто на очереди, кому предстоит свершить подвиг, достойный подвигу Му-равьева!
Компания засуетилась в радостном возбуждении. Вновь зазвенели бокалы. Воейков тотчас принялся хвалить Николая Муравьева, как наилучшего друга, вокруг которого организуется общество. Компания согласилась с ним. В разговоре стали упоминаться имена членов тайной артели. Заговорили о Якушкине, Бурцове, О Муравьевых-Апостолах, наконец о родном брате Николая Муравьева — Александре, кто значился в руководителях священной артели...
Ермолов слушал господ офицеров сначала с рассеянной улыбкой, затем насупился. Подобные разговоры несколько шокировали его. Он знал, что вот-вот начнут возвеличивать его самого — вольнодумца-генерала, кто участ вовал в заговоре против царя, чье имя произносилось вкупе со Сперанским. Он хорошо был осведомлен, что существуют в России тайные общества вольнодумцев, но делал вид, что ничего не знает. Когда открыто заговаривали о Священной артели, Ермолов смотрел на все разговоры, как на детскую игру с огнем. Но между тем генерал знал, какая сила таится в офицерских кругах.