— Все так, как сказано в послании нашем, ваше превосходительство, — сказал, вставая, Кият. Ермолов сделал знак рукой, чтобы сидел. Кият вновь опустился в кресло, продолжал: — Персияне — наши главные враги, от них житья нет...
Ермолов, глядя на Кията, соображал: «Объединить иомудов и поставить над ними главным Кията! С помощью организованной силы мы могли бы безбоязненно водить караваны через пески, в глубь Средней Азии, не опасались бы нападений кочевников. А в случае раздора с Персией, эта же организованная сила может выступить на русской стороне и наделать немалый переполох в стане врага, со стороны Астрабада...»
— Не только персы, но и Хива нас тревожит, — продолжал Кият. — В день прибытия из Хивы Муравьева караванщики распустили слух, будто Мухаммед-Рахим-хан собирает войско на персиян: прогнать их хочет из Кумыш-Те-пе, а нас подчинить себе...
— Много он захотел, этот Мухаммед, — небрежно проговорил генерал. — Если вас подчинит, то и нам крепостцу на том берегу не даст построить. Так ведь, Кият-бек?
— Истинно так...
— Стало быть, нельзя ему поддаваться!
— Голодом хочет взять, — сказал Кият. — Цену на хлеб в три раза повысил для туркменских купцов.
— Хлебом я помогу, — тотчас отозвался генерал.— В самое ближайшее время пришлю судно с хлебом, продадим вам хлеб по самым умеренным ценам... А там увидим. У нас говорят: поживем — увидим.
— Спасибо, ваше превосходительство, — признательно сказал Кият.
Ермолов вышел из-за стола, давая понять, что разговор окончен. Кият тоже встал. Генерал, указав кивком на Верховского и Муравьева, сказал:
— Вот с ними, Кият-ага, общайся пока... У меня много дел. Как освобожусь — позову еще. Вечерком заходите все ко мне... на чай...
Вместе вышли во двор из казенного полкового помещения. Верховский повел Кията за ворота, в дом армянина Муратова, где разместились послы. Муравьева немного задержал командующий.
— Прости, Николай, — сказал он, — для личных дел вовсе времени нет, поговорить даже толком некогда. О походе твоем непременно все выслушаю... А пока говори, если ко мне что-нибудь у тебя есть...
— Да ничего такого нет, Алексей Петрович... Жалко вот — Пономарева обидели, не позвали к себе. Старик обижен...
— Ослушнику поделом,— твердо сказал генерал. — Он не выполнил моего приказа... Отказался.
— Я знаю об этом, Алексей Петрович, — отозвался Муравьев. — И думаю, кто же тот другой, что согласился на такое.
Ермолов грозно сверху вниз взглянул на Муравьева. Капитан ждал — сейчас генерал выругается. Ермолов набрал в грудь воздуха, выговорил сдавленно: