— Об этом говорит весь город, Люк. Ее называют твоей любовницей!
— Меня не интересует, что говорят и думают ослы, — холодно ответил он. — Тебе не стоит беспокоиться из-за этого.
— Мне не стоит беспокоиться?
В его голосе появилась сталь.
— В любом случае дуэль состоится. Теперь я не отказался бы от вызова, даже если бы это позволяла моя честь.
— Но этим поединком ты публично подтверждаешь, что она твоя любовница!
Люк со стуком опустил бокал на столик.
— Она мой хороший друг, и я не позволю оскорблять ее.
— Даже если ради этого нужно будет выставить дурой меня?
— Ты не будешь выглядеть дурой, — оборвал он, — по крайней мере, в глазах тех, кого следует принимать во внимание.
Мадлен почувствовала, что дрожит. Недели пренебрежения сделали свое дело, и теперь она оказалась во власти растерянности и злости. Она должна была знать, должна была прямо спросить его.
— Она твоя любовница, Люк? Ты станешь отрицать это?
Люк тоже вышел из себя. Он был утомлен многими бессонными ночами и не желал подвергаться суду.
— Мадлен, я ничего не собираюсь отрицать! И не собираюсь оправдываться перед тобой! Если я завожу любовницу, это мое дело. Хорошо воспитанная жена не задает мужу таких вопросов!
Это было равносильно признанию. Она подозревала, но все еще надеялась, что ошибается. Пронзившая ее боль подлила масла в огонь.
— Если ты собираешься драться на дуэли, то я не хочу оставаться здесь и слышать об этом. Я возвращаюсь во Францию!
— Ультиматум, Мадлен? — усмехнулся он. — Что ж, я не буду просить тебя остаться. Ты сама захотела ехать со мной, помнишь?
От этих слов у нее все перевернулось внутри. Разумеется, его не интересует, что она думает и что делает, — она вообще не интересует его! Он будет только рад, если она окажется далеко и не станет мешать развитию его отношений с Эдит.
— Я уезжаю утром, — сказала Мадлен, более всего на свете желая, чтобы Люк возразил, чтобы сказал, что Эдит ничего не значит для него, и попросил бы остаться.
— Тебе придется отложить отъезд, пока не найдется подходящий корабль, — холодно бросил он. — Я все устрою.
— В этом нет необходимости… — начала Мадлен, но он резко оборвал ее:
— Ты остаешься моей женой! Я позабочусь, чтобы ты благополучно добралась до дома. — На его скулах заиграли желваки. — Вероятно, оно и к лучшему — то, что ты возвращаешься. Теперь я знаю, что мне не следовало брать тебя с собой.
Двумя днями позже Мадлен и Лизетт отправились в наемном экипаже в Дувр, поскольку ни одно подходящее судно не отплывало из Тилбери в течение ближайшей недели. Их сопровождал пожилой бретонский дворянин, вероятно друг де Пюизе, согласившийся довезти Мадлен до самого ее дома. Люк не удосужился попрощаться — он уехал на дуэль.