Что же делать? Стукнуть три раза? Да выпустят ли его? Постучал, как условились. Плита тотчас поползла вверх.
— Ну, что? — прошептал Андрей Измайлович, где добыча?
— Но там нет шкатулки!
— Нет шкатулки, есть что-нибудь иное. Это, милейший, очень богатые люди похоронены. В гробу, где лежит женщина, вы найдете бриллиантовые серьги, можете найти золотой браслет, кольца, колье. В склепе наверняка есть иконы с серебряными окладами, евангелие с дорогими застежками. Разве это не ценности?
— Но вы говорили о другом!
— Не время препираться. Кто-то, значит, спер шкатулку уже. Доставайте то, что есть, вы же хотите отквитать свой долг? Или же будете в тюрьме сидеть?
Крышка вновь опустилась.
Огарок чадил, комок тошноты подкатывал к горлу, сердце сбивалось с ритма, но Миша лихорадочно шарил в гробах. Скорее бы, скорее!
И он нашел, и золотые кресты, и цепочку золотую, и бриллиантовые серьги, и иконы в серебряных окладах, и два больших серебряных подсвечника. Всё это спихал в мешок, и поспешил постучать, как условленно.
И вновь плита поднялась, и Андрей Измайлович спросил:
— Ну, что?
Миша перечислил найденное.
— Восстаньте из праха. Вылезайте, любезный! — шепнул Терской-Мончегорский. Он велел Алене взять добычу из мешка. Затем сказал:
— Вот видите? Ничего особенного! Перейдем к следующему склепу.
— Там тоже лежат ваши родственники? — неожиданно для себя спросил Миша. Ужасное подозрение тронуло его душу.
— Родственники! — спокойно ответил Андрей Измайлович, — в отличие от вас, я учился в университете и знаю, что в некотором смысле, все люди на земле родственники.
— Я отказываюсь этим заниматься.
— А я вас и не принуждаю. Вы можете этим не заниматься, если немедленно завтра же сможете вернуть мне долг. Сможете? Молчите. Значит, не сможете.
Я, ученый человек, по вашей милости, вынужден лазить ночью по кладбищам, в мои-то годы, при моем здоровье. Всё только для того, чтобы спасти мою фирму, которую вы так нелепо погубили. А вы, гимназист-недоучка, брезгуете? Да у вас и выхода иного нет…
Они подняли крышку другого склепа, и Миша вновь полез в страшную черноту. И еще трижды пришлось ему переживать ужасное. Но каждая экспедиция в очередной склеп проходила проще. В конце концов, человек ко всему привыкает.
Часа в два ночи, они вернулись к тому месту, где проникли на кладбище. Преодолели стену, пошли к фаэтону, где на козлах дремал угрюмый возница.
Андрей Измайлович сказал Мише:
— Нужно будет нам побывать здесь еще не раз, чтобы вы могли рассчитаться с фирмой. Вы понимаете, что должны молчать, если не хотите загреметь в каторгу? Мне-то каторгу — не страшно, меня кайлой и ломом орудовать не заставят. А вот с вас сто потов сойдет, и жизнь свою загубите. Так что — молчите.