Ударили первые сильные морозы, но лихая золотая гульба не унималась. По улицам проносились коляски с визгом девиц, песнями гармоний. Из заведений выбегали упившиеся и били друг другу сопатки. Город по-прежнему бурлил, как котел, вмазанный в печь.
Веселилось и высшее сословие. Катания-кавалькады, балы-машкерады в общественном собрании. До поздней ночи.
А в новогоднюю ночь гуляли до самого утра. Оркестры пожарников играли для танцоров, и просто исполняли пьесы. Пели певцы, а потом на сцене общественного собрания зазвонил колокол, и прошел по сцене старик с бородой ниже пояса и в рубище. А два человека в смокингах и цилиндрах, и двое в лаптях и азямах, хлестали его кнутами. Затем раздался истошный вопль младенца. И баронесса Амалия Мершрейдт фон Гильзен вынесла его в кружевных пеленках, на которых было написано "Новый 1865 год".
В одно из Воскресений извозчик привез в коляске к воротам Вознесенского кладбища девушку, тоненькую, стройную, как былинка, с голубыми глубокими глазами, непродражаемо-милым очертанием лица. Она была так хрупка, так нежна, что извозчик невольно спросил:
— Как же вы одна-то тут, барышня? Тут не лес, но, однако же, глухо.
— Ничего, поезжайте! — ответила девушка, это была Верочка Оленева.
В гимназии она ощутила себя очень одинокой. Мадам Ронне сняла комнату рядом с гимназией, заботилась о Верочке постоянно, но одиночество было так ощутимо, так мучило!
Верочка уже не раз приходила на это старейшее томское кладбище вместе с мадам Ронне, но ей хотелось побыть у могилки отца одной. Вот и поехала, никому не сказавшись.
Теперь, увидев холодный, бесконечный каменный забор, тройные ворота, и шеренги голых берез и тополей, Верочка оробела.
Есть же там живые люди? Вон встроен в забор продолговатый дом, в котором, говорят, живут кладбищенские сторожа и священники. Но возле этого дома никого не видно. Дорожки припорошены снегом и ни одного следа.
Дома Петровской слободки дымили в отдалении печными трубами, дымок, пахнущий томящейся борщовой капустой, доплывал и до стен страны вечного упокоения.
Верочка еще раз огляделась. Со стороны Петровки двигался человек. Мужчина. Вдруг — разбойник?!
Вот он всё ближе, ближе. Страшно!
Вот мужчина уже совсем близко. Верочка робко взглянула. Юноша в стареньком пальто с бархатным воротником, с непокрытой головой, с заиндевевшими черными, длинными кудрями.
Он уже поравнялся с ней и, встретив её взор, потупился. Потом спросил:
— Вы меня испугались?
— Немножко! — просто ответила Верочка, — я думала, что, может, идет разбойник.
— Я не разбойник, я здешний мещанин, меня зовут Михаилом, фамилия моя Зацкой. А почему же вы здесь одна?