Но при виде его София почувствовала боль, которую до сих пор всегда умела побеждать. Боль имела запах смерти некрещеного ребенка, для которого решение короля пришло слишком поздно, и отвергнутой жены, которая была не в силах справиться со своим несчастьем.
— Я сказала ей — вам нужно от меня что-то еще? — спросила София дрожащим голосом.
Усталость будто окутала ее холодным, влажным покрывалом.
Брат Герин, вместо того чтобы ответить, задал встречный вопрос:
— Как она это восприняла?
Его голос звучал, как всегда, скучающе, но и немного застенчиво.
— Боже мой! — язвительно сказала она. — Можно подумать, вас это беспокоит! Вы пытаетесь управлять судьбой Франции лучше, чем это мог бы сделать сам король, и миритесь с тем, что вся слава принадлежит ему, а не вам. Конечно же, отказываясь от Агнессы, он следовал вашему совету — так разве вам может быть интересно, как сильно она от этого страдает?
— Вы говорите так, будто я во всем виноват!
Он по-прежнему прятал от нее взгляд, что заставило ее наброситься на него с новой силой.
— О, брат Герин, если бы это было так! Разве не мы оба виновны во всем этом? Разве не мы вызвали проклятье на людей? Я солгала, и не единожды. Сначала — потому что хотела скрыть состояние Изамбур. Потом — когда уничтожила все доказательства того, что брак был совершен. И в конце концов когда заявила, что Изамбур охвачена дьяволами. И все это я сделала для того, чтобы спасти собственную жизнь, и вы вдохновили меня на это!
После того как ей удалось выговориться, София почувствовала облегчение. Брат Герин, напротив, казался еще более уставшим.
— Да, а что мне было делать? — пытался он обороняться. — Разве я виноват в поведении короля? Сколько раз мне приходилось подчиняться его воле! А вы — вы что, хотели сгнить в монастыре?
— Нет, — ответила она. — .Конечно, нет.
Больше ей в голову ничего не пришло. Однако — и это она заметила как с отчаянием, так и с удивлением — к горлу ее подступил ком, а из глаз полились слезы. София удивленно моргала и пыталась проглотить их. Но из-за напряжения, усталости и чувства неловкости на месте проглоченных слез немедленно появлялись новые, и ее щеки стали мокрыми и блестящими.
Брат Герин наблюдал за ней сначала изумленно, а потом с отвращением.
— Прекратите! Я достаточно высокого о вас мнения именно потому, что вы холодная, разумная женщина!
— Не вам отдавать мне приказы. Когда хочу, тогда и плачу, — упрямо всхлипывала она.
— Прекратите!
— И не подумаю.
Хотя такое состояние и было ей совсем не свойственно, она не торопилась вытирать лицо. Он, вопреки врожденной медлительности, живо вскочил на ноги. Его правая нога не дрожала, он крепко опирался на нее.