София вспомнила, как ловко он однажды на свадебном пиру подхватил стакан с вином, но представить, чтобы он поднес его к губам, она не могла. Она никогда не видела, чтобы он ел или пил, и считала, что он питается исключительно скудной монашеской пищей — хлебом и пивом.
— Что случилось? — спросила она, когда он снова запер дверь.
Его слова были такими же порывистыми, как и его движения.
— Он признал ее своей супругой, это естественно, взял ее за руку, как и требовалось...
Ужаснее, чем неприкрытая ненависть, была насмешка в его голосе.
— Да! — горько воскликнул он. — Все шло так, как и следовало. Церемония была короткой, но Изамбур снова получила все свои права. Но как только это случилось, — она все еще послушно сидела, как девочка, на стуле, — король попросил епископа Реймского и меня уединиться для доверительной беседы.
— А Изамбур? — прервала его София. — Она была спокойна или...
— В монастыре у нее ума, конечно, не прибавилось, но и слабоумие ее не усилилось! — раздраженно сказал Герин. — Я даже хотел предложить показать ее народу. Пока она не открывает рот, на нее очень даже приятно смотреть... Но король и не думал об этом. Его приказ был коротким: он требовал от епископа снова расторгнуть брак.
Робкий слуга просунул голову в дверь, готовый выполнить приказы, отданные ранее.
— Не сейчас! — закричал на него брат Герин. Паж исчез, а София сжалась от его крика.
— Но он не может так поступить, он ведь обещал папе...
— Может! Поверьте, может! — воскликнул брат Герин, и весь замок будто содрогнулся от его ненависти. — Когда-то брак объявили недействительным. Теперь он снова законный, однако прошлые аргументы, а именно что союз не был исполнен до конца, а Изамбур околдована, все еще живы. Поэтому на этот раз Филипп, заручившись ходатайством епископа Реймского, хочет обратиться напрямую в Рим, чтобы вторично разорвать узы брака. Хотя он признает свою ошибку, которая заключается в том, что он снова просит папу о согласии, однако он желает показать, что имеет право на собственное волеизъявление. И он будет доказывать это сколько угодно, даже если это продлится десятилетия.
— Но... но как он может...
— Он унизил меня! — резко оборвал ее Герин. — Я должен был преклонить перед ним колени, но вместо того чтобы позволить мне через некоторое время подняться, он заставил меня стоять так долго, что я уже не чувствовал ног.
София в глубине души надеялась, что он станет говорить тише, ведь король мог находиться где-то поблизости, а королева...
— Что теперь будет с Изамбур? — спросила она. Ей было непривычно смотреть на Герина, вышедшего из себя.