Вскоре я вышла на нашу "трахплощадку". Церквуха была на месте, все та же, с бескупольным барабаном верха, осевшая в землю. Только окна и дверной проем были заколочены досками. На двери было написано масляной краской: "Побойтесь Бога, люди! Это храм, а не сортир!"
Поляна вокруг церкви была плотно вытоптана, испятнана черными следами кострищ, но и здесь, слава богу, никого не было.
Я обошла церквуху, отодрала доски на заднем оконном проеме, запихнула в дыру узел и пролезла сама.
Дальше при дневном свете я идти не решалась. Отсижусь тут до новой темени, а там решим. А что решим? А черт его знает!
...Я как будто сиганула с высокого обрыва и все еще летела, обмирая от ужаса и совершенно не ведая, что там, внизу: бухнусь в ласковую глубокую воду или расшибусь вдребезги о камни. Но я прыгнула. И я летела!
ВОЙ ВОЛЧИЦЫ
День прошел нормально. Почти. Я насадила трухлявые доски оконного прикрытия на старые гвозди и подперла их изнутри какой-то оглоблей. Видно, не совсем давно в церкви держали лошадей, в яслях были остатки сена, а на стене висел гнилой хомут. В углу были нары, на которых лежал старый солдатский ватник, и я его скинула.
В полдень сквозь барабан засветило солнце, и особенно безобразными стали стены с ободранной штукатуркой и памятными надписями придурков. Наверху еще сохранились настенные фрески - черный затемневший лик Спаса смотрел на меня неодобрительно. Грешна, что поделаешь?
Я что-то ела, пила, но больше дремала. За весь день лишь один раз появились люди, на поляне высадились какие-то байдарочники, купались и, гогоча, играли в волейбол. В храм они не сунулись.
Сквозь полудрему я раздумывала над тем, кто я теперь. Народная мстительница? Так не очень. Потому что просто покуда напакостила по мелочам. Да и возлюбленному народу до моих печалей, если честно, дел нету. Не до меня ему, народу. У него и своих забот хватает. Это белорусским партизанам небось было полегче. В их борьбе с оккупантами. "Шумел сурово Брянский лес, чернели старые дубравы"... И все, как один, на борьбу с захватчиками! Или тому же Фиделю, когда он высадился на Кубе со своими бородачами. "Патриа о муэрте!" То есть "Родина или смерть!" и все такое... Их хоть население подкармливало втихую. А меня кто прокормит?
Хотя, конечно, война и объявлена. Только моя она, единоличная. Хотя и смешно почти. Кто я такая? Забилась, как мышь, в первую попавшуюся нору! А кто против меня? Какая-никакая, а система! И ее верные слуги - начиная от поисковиков-оперативников и кончая, как минимум, городским прокурором Нефедовым. Я уж не поминаю всякие ОМОНы, СОБРы, битюгов в бронежилетах и касках, всякие щиты, дубинки и "калаши"! Куда девчоночке податься? И защитить девчоночку кому?