- С чего это?
- Ну, я же теперь в центральный компьютер Министерства внутренних дел навеки занесена. Имечко, статья, срок... Ты-то хоть сечешь, с кем повязался?
- Да что-то я не верю, что тебя в зоне до полублатной перемесили!
- А почему бы и нет? Там такие тестомесы - любую в баранку согнут. С дырочкой посередине.
- Ну, и чем ты там занималась? - помолчав, через силу спросил он так, словно это ему должно быть больно, а не мне.
- Сонеты Шекспира на "инглише" в подлиннике невинным девицам читала... - почти ласково пояснила я. - Конвойные, так те в основном Анну Ахматову уважали. Ну, немножко Блока. Знаешь? "Дыша духами и туманами..." Ну а в бараке по ночам дискутировали по философии Льва Николаевича Гумилева! Проблемы пассионарности, сфера мысли в этногенезе... Как это у него, страдальца? "Но бояться этой страны мы не станем и в смертный час, беспощадный гнев сатаны непреклонными встретит нас..."
- Прости! Больше не буду... Даже спрашивать!
- Ну почему же не будешь? - Он резанул по самому больному, и меня уже понесло вразнос до трясучки. - Ты даже просто обязан! На тебе же клейма нету! Опять же - благодетель ты мой! Спаситель! Прямо ангел на мотоциклете! Только чем я тебя благодарить обязана? Чем платить? Все тем же? Тогда рули на нашу "трахплощадку"! А в общем, что волынить-то? Гришку под кустик, мы за кустик! Хотя бы вот тут...
Клецов побелел, скулы резко выперли, глаза стали больными. Он с силой боднул башкой воздух и сказал очень тихо:
- Не смей так со мной. Не смей. Он побрел к своей таратайке, уселся за руль, долго сидел, сгорбившись, и потом сказал:
- Или ты заткнешься и... никогда больше... Вот так! Или - вали на все четыре...
- Поняла. Заткнулась. Уже. - Я подхватила Гришуню и, изображая крайнюю степень покорности, влезла в коляску.
Клецов ничего не ответил, но рванул с места, как обожженный.
Так что, когда мы оказались на его территории, я предпочла не возникать с вопросами. Тем более умом я понимала, что меня занесло: как ни верти, а выручал-то меня именно он. И никто больше. Но от этого мне было почему-то еще больнее. Не по себе мне было. Куда денешься? Только гораздо позже я поняла, что с нами происходило в эти двинувшиеся в новый отсчет дни.
Я до обомления, до отчаянного беззвучного воя стала бояться этого нового, неизвестного мне Клецова. И вот что чудно: меня совершенно не беспокоило то, что я выкинула на острове, в каптерке, с незабвенным майором Бубенцовым. Я будто на тренажере исполнила ряд совершенно механических заданных упражнений. Отработала свое, отмылась и через день все вычеркнула из памяти.