ты никогда не доберешься. Они скорее пойдут под пулю, чем его заложат. Ты ведь сам видел — Абраш сидит уже три с половиной года за этого мерзавца. К счастью, он был до такой степени накачан наркотиками, когда мы его взяли, что у нас было время возбудить дело по-настоящему. А потом все как-то утихло — и здесь, и в Швеции. Нам повезло. Вообще-то редко удается умерить их пыл на
такое долгое время.
— Не хочешь ли ты сказать, что дело с погибшей на дороге девушкой нужно просто-напросто забыть?
— Послушай, Валманн… — Он перестал смеяться. — Я понимаю твой пыл и желаю тебе успеха. Такое дело захватывает, если начнешь им заниматься как следует. Ты встречаешь людей, которых оно непосредственно коснулось. Это могут быть самые различные люди — от солидных отцов семейства до старух на обочине дороги; и все они рассказывают душещипательные истории, и эти истории — правда. А ты работаешь в полиции и поэтому должен что-то предпринять. Этого требует общество, законы. Ты сам от себя этого требуешь. Но как раз сейчас мы распутываем одно из крупнейших дел, связанное с контрабандой гашиша. И я хочу, чтобы все мои сотрудники сосредоточились на этом деле. Если все пойдет как надо, то через три-четыре дня все закончится. И тогда ты сможешь вернуться к случаю на шоссе 24 и расследовать его сколько захочешь. И ты наверняка обнаружишь, что следы ведут в Стокгольм, а оттуда в Ригу, Киев, Гамбург или, может быть, деревню недалеко от Косова. А туда ты за ними не последуешь, Валманн, потому что там они будут держать тебя на мушке, а не наоборот. Мне неприятно об этом говорить, но у тебя нет никаких шансов. Вот так-то. — Он выпрямил спину и осмотрелся по сторонам. — Куда это подевался официант с моей пол-литровой кружкой?
Встреча затянулась, и рабочий день уже закончился. Валманн сидел за письменным столом и пытался сосредоточиться на вопросах, которые он записал до встречи с Тимоненом. Это оказалось непросто. Как и раньше, контакт с коллегой из Финнскугена привел его в некоторое замешательство. Тимонен казался очень далеким, но одновременно и очень близким. Таким непревзойденным, но вместе с тем ищущим и мечущимся. История с младшим братом не могла не трогать, хотя он и рассказывал о ней кратко, прямодушно и почти жестоко. Но в его мелодичном голосе проскальзывали какие-то хрипы, как от острия конька по непрочному льду, под которым зияет черная глубина озера.
Этот голос все еще звучал у него в ушах, но в другой связи. Это был голос командира, отдающего приказ своим войскам в последние минуты перед наступлением.