«…А полиция там?..»
«…Ну да, черт возьми! Я не знаю, что делать…»
«…Ничего. Ничего не делай, черт подери, ты понял?»
«…Да, но…»
«…Ты не должен ничего делать, черт возьми, и ничего говорить, понимаешь? А то поднимется шум!»
«…Но эта чертова девка сбежала в моей машине!»
«…Она сбежала на машине?..»
«…И я не знаю, куда она могла двинуть…»
«…Какого черта!»
«…Я не мог ей помешать. Я сидел в полицейской машине, когда это произошло…»
«…Блин! Где все это случилось?»
«…Полицейский контроль стоял около Браскерейдфосса. Она поехала дальше на юг…»
«…Когда?..»
«…Наверное, с полчаса тому назад…»
«…Все ясно!..»
«…Ты слушаешь?..»
«…Держи язык за зубами! Сейчас… Погоди… Наверное, она поехала на Конгсвингер, а потом прямо в Осло или, возможно, свернула на запад у Кавельрюда и поехала через лес… Послушай, я беру это на себя. Ничего не делай! Делай, что скажет полиция, пусть они берут анализ крови, а потом тебя все равно отпустят… Я с тобой свяжусь. О’кей?»
«…О’кей…»
Валманн представил себе, как это было. Задержанный Бу Дален просится в туалет. Полицейский патруль не обыскал его и не забрал у него мобильник. Он улучает момент и звонит своему корешу в Швеции, который выше его по цепочке, эдакому ловкачу, который обещает ему помочь, а несчастная девушка исчезает в снежной пурге в украденной машине.
Валманн смотрит на карту, которая висит на стене за письменным столом. Она наверняка боялась, что ее задержат, и, без сомнения, при первой же возможности свернула с шоссе. А первая возможность, как видно, представилась в Кавельрюде, чуть южнее Волера в Сулёр. У того шведа, должно быть, тоже была хорошая карта. Он, наверное, сидел и думал, где машина с гашишем с наименьшим риском могла пересечь границу.
Как бы то ни было, Валманн знал, где закончилась ее поездка. И теперь стало ясно, почему она именно там закончилась. Через песчаную поросшую соснами равнину в Сулёр шло не так уж много дорог. А единственная из дорог, шедшая на юго-запад, в конце концов вливалась в шоссе 24 где-то между Расеном и «Малунгеном». А человек, не привыкший ездить по снегу, а к тому же еще и до смерти запуганный, не знающий местности, а может быть, еще и под кайфом, вполне мог очутиться в кювете в тот вечер, двадцать первого октября, ведь была пурга…
Вот так это, наверное, и было.
Но все же, подумал Валманн, и эта мысль уже много раз приходила ему в голову, зачем же все-таки ее убили? Убили и оставили лежать на обочине? Он думал вначале, что виновен тот, кто сидел с ней в машине, этот Замир Малик. Но Малик был уже мертв, и сейчас он узнал, что она ехала одна.