Рапорт судмедэкспертов пришел по факсу спустя десять минут после его запроса.
Как сообщалось, погибшей было около двадцати лет, переломы бедра и таза соответствовали версии о ДТП, кроме того, сильное повреждение в височной области с последующим кровоизлиянием было, возможно, следствием падения и удара о двигавшийся на большой скорости автомобиль. Последнее и послужило причиной смерти. Также на теле были обнаружены следы насилия: шрамы и кровоподтеки, которые были нанесены ранее и не могли быть следствием столкновения. Помимо этого имелись следы сексуального насилия, которое, должно быть, носило долговременный характер. Время смерти было установлено примерно с 17.00 до 19.00 в пятницу вечером.
Это он мог и сам им рассказать.
Шрамы и кровоподтеки. Следы долговременного сексуального насилия. Он снова увидел перед собой лицо молодой девушки с нехарактерными для севера чертами, покрытое искорками льда и обрамленное в фату из свежевыпавшего снега. Сколько времени могло потребоваться на то, чтобы кожа лица так замерзла во время первого осеннего снегопада? Сколько насилия могла выдержать эта двадцатилетняя девушка, прежде чем она навсегда превратилась в ледышку? А власти, куда они смотрят? Когда они наконец создадут законодательство, которое позволило бы этим молодым женщинам вернуться к нормальной жизни, а полиции — защитить их жизни и наказать сутенеров?
Глядя на озеро Мьёса, где вода и берег сливались воедино, покрытые густым туманом, Валманн почувствовал, что его негодование быстро уступило место меланхолии. Он открыл рапорт полиции Конгсвингера, чтобы убедиться в том, что он уже знал, а именно, что у погибшей не было обнаружено никаких документов, удостоверяющих личность. Что все, на что им придется рассчитывать, — это отпечатки пальцев и возможные следы на одежде. На ее дешевом наряде, который она, вполне возможно, приобрела в магазине подержанной одежды.
Валманн не питал особых надежд и в отношении отчета об осмотре «ауди».
Анне не было дома, когда Ватне вернулся в воскресенье из Конгсвингера. Не было ее и в понедельник, когда он проснулся. Арне пытался успокоиться, убеждая себя в том, что она в безопасности, что ей уже двадцать лет, и она вот уже полтора года живет одна. Сейчас молодежь иная, они все переворачивают с ног на голову, начиная от времени суток и заканчивая вопросами морали. Он должен был признать, что очень мало знает о студенческой жизни дочери в Осло, чем она занималась в свободное время, о ее личной жизни… Анне мало рассказывала, а он считал неправильным ее о чем-то спрашивать и что-то выпытывать. В таких вопросах девочке нужна была мать. Но мать была далеко (где-то в Ставангере, насколько он знал), погружена в новую жизнь с каким-то нефтяником. В современной Норвегии не принято сажать молодую девушку под замок, он понимал это и помалкивал. В основном. До вчерашнего вечера, когда она наконец решила познакомить его со своим кавалером, особо радостных событий не было. Но что это за кавалер!