Мари посмотрела Перу в глаза.
— Ты снималась у Джерри с Маркусом Люкасом?
Мари дернулась:
— Нет, конечно.
Она помолчала и хотела что-то сказать, но Кристер ее опередил:
— Ее младшая сестра.
— Сара… — тихо сказала Мари. — Ей было только восемнадцать… снялась в одном фильме, заразилась и умерла три года назад. Несмотря на все тормозящие препараты. Она догадывалась, где она подхватила СПИД — на съемках. Мне она сказала, но никому больше… ей было очень стыдно.
Пер опустил голову. Все встало на свои места.
— Значит, вы позвонили отцу… хотели ему напомнить.
— Я узнала его… на этой вечеринке. Узнала еще до того, как он вывалил свои журналы.
Пер не мог заставить себя посмотреть ей в глаза.
— Джерри сказал, что он вас тоже узнал… вы, наверное, были очень похожи… Вы и Сара…
Мари промолчала.
Он посмотрел в стакан. Ему показалось, что слишком уж сильно он опьянел от одного стакана. Что это за пиво? Его вдруг охватили подозрения — а вдруг Курдин всыпал что-то в его стакан, пока был на кухне?
А у этого Курдина… нет ли у него, часом, красного «форда»?
Может быть, это он заманил Джерри на виадук в Кальмаре?
Он поставил стакан на стол и медленно встал. У него были еще вопросы, но чересчур уж кружилась голова.
— Вам надо идти?
Пер молча кивнул. В ушах у него звенели веселые девичьи голоса.
— Вот именно… мне надо домой.
Они с удивлением смотрели на него, и Пер чувствовал себя идиотом, но голоса не унимались. Вдруг он услышал голос Джерри: иди домой, Пелле.
Он осторожно сделал шаг — ничего. Идти он мог почти нормально, но начал задыхаться — ему показалось, что он опять находится в горящей студии Джерри, и ясно почувствовал запах горелого человеческого мяса.
Они почти всегда поджигают собственные дома, вспомнил он слова Герлофа. Значит, это Джерри поджег студию. Или Ганс Бремер. Или он сам, Пер Мернер, блудный сын…
Он пошел к выходу, но на пороге обернулся:
— Не думаю, чтобы Джерри… не думаю, чтобы он знал все это. Он даже не знал, что Маркус Люкас болен СПИДом. Мне очень жаль, я тоже ничего не знал… да что теперь, все уже мертвы… — Он не мог смотреть им в глаза. Последнее, что он сказал: — Простите меня.
Замок не сразу поддался, но в конце концов ему удалось выйти на воздух.
Эльфы к камню не вернулись.
В альваре стояла холодная ночь, но она была очень тепло одета, так что холод ее не пугал. Она даже поспала пару часов на мягкой траве, а камень эльфов защищал ее от ветра. Голод тоже давал о себе знать, но она уже привыкла.
Хуже было с Максом.
Эльфы приняли ее дар, обручальное кольцо, и взять свое пожелание обратно она уже не могла.