— Но у меня тогда были планы насчет аппетитной Эйрон, и в них не входило злить ее скотоводческими нравоучениями.
Лаура пожала плечами.
— Если ваш смех так задел ее в той ситуации, то планы могли стать еще большим оскорблением, — возразила она. — Об этом юный синьор не подумал?
— Возможно… — не вполне уверенно произнес он. — Но ее вывело из себя вовсе не мое веселье. Главной причиной ссоры стал мой отказ тут же отправиться к тетушке Пэркью и потребовать для тебя незамедлительной и крепкой взбучки.
— Милая тетушка Пэркью! — Лаура улыбнулась при мысли, как бы отреагировал Джесс, узнав, что на самом деле тетя Пэркью была вообще не ее родственницей, а всего лишь вышедшей на пенсию старенькой няней отца, которую попросили пожить с девочкой в летнем домике и присматривать за ней в долгие летние каникулы после учебы в пансионе. — К ней прекрасно подходила пословица насчет собаки, что рычит страшнее, чем кусается. Поверьте, ее грозный вид был весьма обманчив. Думаю, она бы поняла меня, узнав, что я выступила против жестокого обращения с меньшими братьями.
— Но, отнюдь не оправдывая при этом невежливого тона, которым все это было сказано, так ведь?
— Разве это важно теперь, когда столько воды утекло?
— Пожалуй, — кивнул Джесс. — Допустим, за вами просто есть небольшой должок, Лора.
Она заливисто рассмеялась.
— Меня зовут Лаура. Хотя разница только в произношении.
— Вас привлекает итальянское благозвучие?
— Меня нарекли так от рождения, но другие дети смеялись надо мной из-за этого, — неохотно сообщила она. По правде, обвинение касалось не ее сверстников из дорогого и престижного пансиона, где она училась, пока родители пропадали где-то в нефтяных эмиратах, а сорванцов, что играли в лапту на стоянке автоприцепов и в окрестных зарослях — в прятки. — Пришлось всем говорить, что меня зовут Ло.
Тем же объяснялась и легенда о тетушке Пэркью. Ведь уже тогда ей пришлось убедиться, что Картеньо-Бауэр — слишком сомнительная фамилия для ватаги озорников из городских трущоб, которым благотворительные организации дали возможность насладиться свежим деревенским воздухом.
— Лаура… — задумчиво произнес он. — Это что же, навеяно итальянской поэзией? Сонетами Данте?
— Кто знает?.. Так захотела мама. На ее взгляд, имя звучало прелестно. Но отец когда-то разглагольствовал, что «Лаура» символизирует обреченность на чисто бесплотную любовь.
Фоклейн был отнюдь не в восторге от последнего комментария.
— Вот это да! Пожалуй, менее подходящего символа несчастной, платонической страсти мне до сих пор встречать не приходилось. Нет, лично мне ближе языческая поэзия.