– Приятель, это случайно не ты вчера хотел приземлиться возле брошенного вертолета?
– Так вы нас видели? Были рядом? – встрепенулся тот.
– Ага. Мы нашли его незадолго до вашего прилета. А ты хорошо говоришь по-русски. Тебя как зовут-то?
– Зигмунд. Я родом из семьи русских беженцев, у меня в предках две русские бабушки и двое дедов-поляков – как мне не говорить по-русски? И друзья были тоже из русских семей. Послушай, там, на месте посадки, сколько было… трупов?
– Два.
– Летчики? – с тревогой спросил пилот.
Макс ответил утвердительно и заметил, как парень вздохнул с некоторым облегчением.
– Ты интересуешься судьбой третьего члена экипажа? – догадался наемник.
– Да, да! Что с ней? Ты знаешь?
– Нет. Я только знаю, что она не погибла там. Мы нашли документы, но никаких следов – ни тела, ни крови. Она?..
– Моя невеста…
– Мне жаль. Ты надеешься отыскать ее здесь?
Летчик невесело покачал головой:
– Честно говоря, нет. Искать надо было тогда, полтора месяца назад… Но полковник запретил провести поисковую операцию. Теперь мне хочется только отомстить – а больше жить незачем. Ты не понимаешь, каково это – потерять свою половину… часть себя.
– Да нет, понимаю… Я ведь тоже рискую потерять свою.
Вокруг новоприбывших собралось немало народу – всем хотелось посмотреть на жителей севера, так что полковнику пришлось разогнать большую часть толпы, в том числе и Зигмунда. Макс оглянулся на Слепнева, что-то горячо обсуждающего с полковником Смитом по-английски, и встретился взглядом с Пустынником.
– Это тот самый пилот, который просил посадки. О чем ты с ним говорил?
– Он спрашивал про женщину-техника в вертолете. Это его невеста. Жаль парня.
– Сам виноват, – хитро усмехнулся сталкер, – их сюда никто не звал.
– Ты совсем бессердечный? – хмуро поинтересовался Макс. – Себя на его месте представь.
Пустынник ничего не ответил, только заговорщицки подмигнул.
«Вроде люди как люди, – подумал наемник отстраненно, – с какого перепоя считать их врагами? Потому что Слепнев так сказал? Потому что они поцапались со странными дружками Пустынника? Там еще бабка надвое гадала, кто виноват. Правда ведь у каждого своя».
Он толкнул в бок Сергея:
– О чем это Семен Борисович с ним талдычит?
– Да черт его знает. У меня нет разговорной практики – я по-английски только читаю хорошо, а чтобы попрактиковаться в устной речи – так ведь не с кем, преподаватели не в счет, у них тоже нет языковой практики. Что-то насчет краснокожих и бомб толкуют. Я понимаю разве что пятое через десятое.
– Ясно, – кивнул Макс.
Значит, у Сергея нет практики… Откуда она тогда у Слепнева – тот еще вопрос.