Один помещик с такой жестокостью подвергал крестьян порке, что многие умирали прямо под батогами, другие спустя несколько дней после наказания. Каким-то образом после очередного убийства двинулось следствие — в усадьбу приехал исправник, с ним лекарь, осмотрели труп, опросили свидетелей. Причем свидетелей, а они все были из крестьян этого помещика, поодиночке вызывали в дом к барину и там допрашивали. Следствие закончилось очень быстро — на основании свидетельских показаний выходило, что покойник едва ли не «сам себя засек». Вдругой раз таким абсурдным решением отделаться не удалось, и вся вина за новое убийство была свалена на старосту. Тот отправился на каторгу, а барин был признан невиновным и мог дальше заниматься «взысканиями».
Подобные преступления происходили не только в сельских усадьбах — привыкнув к безнаказанности, дворяне так же расправлялись с крепостными людьми в городах, в непосредственной близости от государственных учреждений и представителей власти. Отставной капитан Шестаков, проживавший в Ярославле, так бесчеловечно обращался с дворовыми, что его соседи, не вынеся отвратительных сцен насилия, жаловались на него в полицию. По их заявлению, Шестаков «людей своих тирански мучил, так что все оное по человеколюбию стороннему слышать ужасно было», и что он, «будучи всегда пьян, людей своих сечет днем и ночью бесчеловечно».
Из многих насильственных поступков капитана примечательны следующие: однажды он пьяным повалил на пол одного из дворовых и бил и топтал его ногами, потом привязал к столбу во дворе и сек «езжалыми кнутьями». В другой раз он выпорол плетьми дворового, затем заковал его в цепь и посадил под замок в холодную баню, на следующее утро снова выпорол плетьми и затем опять отправил в холодную баню. У себя в имении Шестаков вовсе стрелял по крестьянам из ружья, чем довел их наконец до открытого возмущения. Приехавшие в усадьбу полицейские и представители уездного суда были принуждены вопиющими фактами обвинить Шестакова в «развратных и непристойных чести» поступках. Допросив крестьян и осмотрев многих из них, обнаружилось, что «у одних помещик разрубил руки ножом, у других даже вовсе переломил». Какое же решение по этому делу вынес суд? Шестакову было внушено, чтобы впредь он порядочно вел себя с подвластными людьми, в чем с него была взята расписка…
Нельзя забывать, что законодательство, в том числе именные императорские указы, прямо запрещали любые жалобы крепостным на помещиков. Так что с формальной точки зрения эти чиновники, столь лояльно отнесшиеся к Шестакову, нисколько не злоупотребляли своей властью в его пользу. По мысли законодателя, они вообще не должны были вмешиваться во взаимоотношения дворянина с его рабами. Поэтому в большинстве случаев местные чиновники даже не вникали в суть крестьянских жалоб, а под конвоем отправляли жалобщиков обратно в усадьбу владельца, где их ожидала, как правило, еще более жестокая расправа.