— Нужно найти в деревне кого-нибудь, кто согласится помочь нам, — пробормотал священник. — К сожалению, Инга предпочитала держаться особняком. Думаю, душа ее всегда стремилась вернуться на север. Может быть, сейчас она уже там.
Эйлит хотела было сказать, что сомневается, была ли у Инги душа, но вовремя спохватилась. Что она знала об этой женщине? Только то, что та согрешила с Рольфом и жестоко поплатилась за это.
Когда отец Годфрид привел из деревни нескольких женщин, согласившихся обмыть тела роженицы и младенца, Эйлит повела Джулитту в замок. Брошенная ею на произвол судьбы уборка была в полном разгаре, но сейчас ее совершенно не интересовало то, что творилось вокруг. С кухни доносился ароматный запах мяса и лука, и от него Эйлит снова чуть не вывернуло наизнанку. Аппетит Джулитты не пострадал от нервных переживаний. Едва соскочив с лошади, она сломя голову бросилась к кухарке и ловко утащила у нее из-под самого носа лепешку и кружку с молоком.
Нетерпеливо отмахнувшись от Ульфхильды, поспешившей порадовать хозяйку известием о скором окончании уборки, Эйлит медленно прошла в зал. Старуха сказала еще что-то насчет матери Гамо, но она чувствовала себя слишком измотанной и разбитой, чтобы выяснять отношения, а потому тяжело опустилась на стул.
— Это уже неважно, Ульфхильда.
На полу тускло поблескивали секиры. Поморщившись, Эйлит отказалась от предложенного Ульфхильдой обеда и попросила чашку меда. Обиженно поджав губы и что-то бормоча себе под нос, служанка удалилась.
Секиры уже почистили и смазали маслом. Оставалось только вернуть их на прежнее место. Какая злая ирония: гордостью и украшением тронного зала улвертонского замка стало то, что принесло смерть какому-то несчастному английскому воину.
Вскоре вернулась Ульфхильда. Не осмеливаясь говорить, она поставила на край стола чашу с медом и снова ушла, повинуясь нетерпеливому жесту хозяйки.
Пахнущий клевером мед теплой волной скользнул по горлу Эйлит Она лениво протянула руку и взялась за древко одной из секир. Трофей Рольфа! Возможно, если бы он любил Эйлит так же сильно, как эти жуткие игрушки, то сдержал бы клятву верности.
Хлынувшие из глаз соленые слезы обжигали ей щеки. Она рассеянно посмотрела на лежавшую ближе секиру и заметила нанесенные на стальную поверхность отметины.
Не может быть! Эйлит тщательно протерла глаза. Она не могла прочесть написанные на клинке слова, но клеймо — лебедь с гордо изогнутой шеей — сказало ей больше любых слов. Такую печать ставил на свои изделия Голдвин.
Рольф рассказывал, что захватил одну из секир на поле под Гастингсом и что при ее помощи он, тяжело раненный, сумел защититься от мародера. Но Эйлит никогда не задумывалась о том, кто был прежним владельцем секиры.