— «Погода вначале была хорошая, тихая,— читала Елена Петровна.— Кричали дрозды, и по соседству в болотах что-то живое жалобно гудело, точно дуло в пустую бутылку. Протянул один вальдшнеп, и выстрел по нем прозвучал в весеннем воздухе раскатисто и весело. Но когда стемнело в лесу, некстати подул с востока холодный, пронизывающий ветер, все смолкло. По лужам протянулись ледяные иглы, и стало в лесу неуютно, глухо и нелюдимо. Запахло зимой.
Иван Великопольский, студент духовной академии, сын дьячка, возвращаясь с тяги домой, шел все время заливным лугом по тропинке. У него закоченели пальцы и разгорелось от ветра лицо. Ему казалось, что этот внезапно наступивший холод нарушил во всем порядок и согласие, что самой природе жутко, и оттого вечерние потемки сгустились быстрей, чем надо. Кругом было пустынно и как-то особенно мрачно. Только на вдовьих огородах около реки светился огонь; далеко же кругом и там, где была деревня, версты за четыре, все сплошь утопало в холодной вечерней мгле. Студент вспомнил, что, когда он уходил из дому, его мать, сидя в сенях на полу, босая, чистила самовар, а отец лежал на печи и кашлял; по случаю страстной пятницы дома ничего не варили, и мучительно хотелось есть. И теперь, пожимаясь от холода, студент думал о том, что точно такой же ветер дул и при Рюрике, и при Иоанне Грозном, и при Петре и что при них была точно такая же лютая бедность, голод; такие же дырявые соломенные крыши, невежество, тоска, такая же пустыня кругом, мрак, чувство гнета, — все эти ужасы были, есть и будут, и оттого, что пройдет еще тысяча лет, жизнь не станет лучше. И ему не хотелось домой».
Елена Петровна подняла глаза от книги и сказала медленно и размеренно:
— Рассказ Чехова «Студент» был написан в 1894 году. В то время не только студенты духовной академии, но и некоторые более образованные люди еще не могли себе представить, что через двадцать три года в России произойдет революция. И что все в нашей стране совершенно переменится. Им казалось, что еще и через тысячу лет будет такая же бедность, и голод, и безграмотность, и гнет, как это было в 1894 году.
Затем Елена Петровна опять взяла в руки книгу, и голос ее снова зазвучал музыкально и взволнованно. Позже Сережа думал: «Нужно будет еще самому прочесть этот рассказ... Неужели Чехов хотел им сказать, что и Василиса эта... или как ее там... и Лукерья с глуповатым лицом тоже совершили в жизни какое-то предательство? Такое же, как Петр из этого мифа? И каждый человек это когда-то пережил?.. И я?..»
Сережина бабушка любила задавать такую загадку: каких деревьев больше всего в нашем лесу? Ей отвечали: сосны или — ольхи, или — березы. А она посмеивалась: нет, кривых. В смешанном лесу на влажной болотистой почве в самом деле много кривых деревьев.