устраивали охоту за одной, зажимая её в «коробочку»; порой действовали раздельно или, лучше сказать, создавали иллюзию раздельных действий.
Сосредоточение и напряжённость молчаливой схватки достигли такого накала, что как магнитом притянули к состязающейся паре группу наблюдателей.
– Во дают девчонки! – присвистнул кто-то. На него зашикали.
А посмотреть и впрямь было на что.
Темп атак и уклонений достиг такого уровня, что оставил бы позади даже поединок фехтовальщиков. Это был темп настоящего боя. Движения могли показаться отрепетированными, если бы не рваный, если не сказать больше, ритм. Миреска окончательно отказалась от попыток управлять движениями рук сознательно и
перешла на голые рефлексы. Краем глаза она заметила, что Сарина продолжает «игру», закрыв глаза, и тоже зажмурилась.
Ничего не изменилось. Даже вслепую четыре руки продолжали плести сложный узор выпадов, финтов и уклонений. Не сбиваясь. И почти не касаясь друг друга.
– Всё, – сказала Сарина, резко прижимая свои ладони к скамье. – Ещё немного, и я стану ошибаться не потому, что действительно ошиблась, а потому, что, в отличие от тебя, устала. Хочешь ещё поразвлечься?
– Хочу.
– Тогда завяжи глаза, встань лицом к стене, а любой желающий пусть попробует достать тебя, бросив шарик от пинг-понга. Есть желающие?
Хор голосов дружно рявкнул:
– Да!
Сказано – сделано. Словно по велению Высшего явились плотная чёрная повязка, шарики и целая очередь ждущих своей очереди бросить их. Кто-то запасся ракеткой для пинг-понга. Кто-то стал доказывать, что это жульничество и ракетку надо отнять.
– Не надо, – сказала Сарина. – Пусть попробует. И по очереди кидать не обязательно, можете хоть впятером за раз стараться. Всё равно вряд ли…
Так оно и было. Стоявшая у стены Миреска уклонялась от бросков настолько успешно,
что это казалось чудом. Ни мощно выстреленный при помощи ракетки, ни брошенный с двойным отскоком, ни полетевший в цель одновременно с несколькими другими шарик
не касался её. Не мог коснуться. Она просто-напросто переминалась с ноги на ногу, иногда наклонялась или резко приседала… а бросающие мазали. Все, как один.
Наконец она сорвала повязку и повернулась. Лицо и особенно глаза её словно светились.
– Эй, Миреска! – воскликнул последний из промахнувшихся, рослый и жилистый, со знаками различия старшего сержанта мобильной пехоты на рукавах комбинезона. – Когда ты успела выучиться этому трюку?
– Такое чувство, что я всегда знала его, – был ответ.
«Так и должно быть», – подумала Сарина. Хотя пик подстройки уже миновал, она всё ещё очень хорошо чувствовала состояние Мирески, наслаждаясь смещённым и обострившимся восприятием мира так, словно сама только что открыла для себя это чудо.