— Мне предложили тройные комиссионные, Терри. Это долбаная цифра с шестью нулями!
— Неужели нужно непрерывно употреблять непечатные слова, бесценная?
— Нужно!
— В таком случае ты могла хотя бы произносить их на французский манер: «делбен», «фе-е-ек» или что-то в этом роде, — упрекнул Теренс, рассеянно разглядывая картину: вихреобразную мешанину разных оттенков ярко-желтого.
Фриборд, потеряв терпение, вскочила и приблизилась к нему.
— Ты у меня в долгу, Терри!
Терри поднял кисть и нацелился в холст.
— Ну вот, началось. Психическая атака на мою больную совесть.
— Отрицаешь, что обязан мне?
— Зигмунд Фрейд убил бы за такой дар.
Фриборд протиснулась между мольбертом и Терри и вызывающе подбоченилась.
— Ты смеешь это отрицать?
Теренс опустил глаза на свои ярко-красные теннисные туфли «Найк» и, покачав головой, вздохнул.
— Нет, не отрицаю, — признал он. — Я бесконечно тебе благодарен. Сколько бессонных ужасных ночей ты провела рядом, подставляя плечо, когда мне это больше всего было нужно, плечо, не подбитое ни тайной завистью, ни злобой, ни ложью. Ты честна, верна и преданна, и единственное живое существо, которому я могу полностью довериться, моя Джоан, и к тому же совершенно непредсказуемое. Но боюсь, что в этом случае должен разочаровать тебя отказом.
— Ради всего святого, это не более чем газетная статья, Терри! Какое отношение имеет разбитое сердце к гребаной статье?
Теренс с некоторым недоумением воззрился на нее.
— Типа того, что это как бы не книга, верно? — пояснила она.
— Не книга, — глухо подтвердил он.
— Тогда к чему этот взгляд?
— Какой взгляд?
— Такой.
— Пытаюсь отыскать источник твоего зловещего коварства.
— Что? О чем ты? Что значит «зловещее»?
— Все, относящееся к национальному правительству! — рявкнул Теренс, принимаясь рисовать.
— А, это что-то вроде «голубой» шуточки?
— Если желаешь.
— Брось, Терри. Перестань ломаться и напиши статью.
— Мне очень хотелось бы, но это невозможно.
— При всем при том, что дерьмовая сделка чертовски важна для меня?
— Да.
— И все из-за какого-то фе-е-екинг амбала-тяжеловеса, которого ты подобрал в парке, пока тот кормил стероидами несчастных голубей? Не вешай мне лапшу на уши!
— Моя дорогая Джоанн, дело не только в Роберте, — снова вздохнул автор.
Фриборд подозрительно нахмурилась: и в манере, и в голосе приятеля было нечто уклончивое.
— Тут много чего еще, — добавил он.
— Да неужели?
— Именно.
— Может, все-таки выложишь все начистоту?
— Я бросил писать.
— Как это?
— Бросил, и все. Навсегда.
Фриборд схватилась за лоб и театрально воскликнула, как ей казалось, на французский манер: