Черт! Нет, сегодня поспать точно не удастся. Джон покосился на будильник. Третий час ночи.
Он спустил ноги с кровати и натянул джинсы. А все Кэтлин! Ну и задаст же он ей, когда она сюда явится! И за псину. И за миз Троттер. И за этот идиотский календарь.
Он вышел в коридор и наткнулся на Лору.
Они стояли в ночной темноте слишком близко друг к другу. Джон велел себе отойти, но почему-то не шелохнулся.
— А я как раз собралась спуститься к собаке, — сказала она шепотом, как будто боялась кого-то разбудить. — Я от него скоро с ума сойду.
— Я тоже, — пробормотал он. Только почему-то собачий лай его больше не тревожил. А с ума его сводил ее манящий запах и загадочный блеск глаз.
— А что вы хотели с ним сделать? — спросил он, усилием воли шагнув назад.
— Потихоньку затащить к себе в комнату. А вы?
Джон хотел было сказать, что собрался пристрелить этого пустобреха к чертовой матери, но вместо этого почему-то произнес:
— Хотел дать ему косточку.
Они так и стояли в коридоре.
— Тогда лучше вы сами с ним разберитесь, — пробормотала Лора, — а я пойду. — Но так и не двинулась с места.
На ней был коротенький шелковый халатик. Джон видел, как вздымается ее грудь. И какие у нее полные и мягкие губы. Так и просятся поцеловать.
Повинуясь импульсу, он наклонился. А она потянулась к нему. И их губы встретились.
Она ответила на его поцелуй, но так неумело и так невинно, что он даже растерялся. А она стояла, глядя на него своими бездонными глазищами, и вся дрожала. А потом поднесла ко рту кулак и прикусила — чтобы унять дрожь.
Увидев этот жест, Джон похолодел от ужаса. С минуту он смотрел на нее, и чувство, что он ее уже видел, вернулось с новой силой. Он точно видел этот жест. И он вспомнил, где и когда. Четыре года назад, когда телята разбежались из загона, потому что его забыла закрыть подружка Кэтти. А звали ее…
— Лора Грин? — закончил он вслух. — Ну, конечно же, вы Лора Грин!
Она нервно хохотнула, и Джон подумал: как же он раньше не узнал ее! Ведь она и тогда так смеялась.
— Да, это я. Только совсем взрослая, — сказала она, как будто это могло оправдать то, что только что случилось. И как будто это что-то меняет!
Ха! Она подруга его сестры. Да будь ей хоть восемьдесят, для него это ничего не меняет.
Для него она только ребенок.
Запретная зона.
Боже праведный! А ведь осталось еще целых четыре дня. Дай ему сил!
В каком-то смысле его задача упрощается: надо продержаться четыре дня, не глядя на ее губы. Потому что губы у нее не детские. Да и все остальное, если уж на то пошло, тоже.
Черт! Почему она ему сразу не сказала? Тогда все было бы намного проще. А теперь…