Энн охватило раскаяние и такое острое чувство вины, что захотелось раствориться в воздухе. Однако она заставила себя собраться с духом и заговорила:
— Стивену всего три, но порой впечатление такое, что все восемьдесят. Он, что называется, мудр не по годам. Из тех деток, которые, похоже, от рождения знают все на свете. А еще он очень ласковый и спокойный. Злости в нем — ни грамма.
— Во что он любит играть?
— Автомобили, самосвалы, поезда — все, что едет, и в любые игры с мячиком.
— А что он попросил подарить ему на Рождество?
Нет, на этот вопрос она не ответит даже под страхом смертной казни. И не потому что не помнит, а как раз наоборот — потому что помнит слишком хорошо, и это очень больно.
Ей никогда не забыть, как в супермаркете Стивен уселся на колени к Санта-Клаусу и попросил у него подарить ему папу. Не игрушку, не щенка, не друга — он хотел именно папу. А магазинный Санта-Клаус поднял тогда глаза и так глянул на Энн, что той захотелось провалиться сквозь землю. У нее возникло ощущение, будто она предала единственное существо, которое любит. Но это, как оказалось, было не самое худшее. Проснувшись рождественским утром, Стивен решил, что Санта-Клаус забыл о его просьбе, и до такой степени расстроился, что проплакал почти все утро, да так, словно у него сердечко разрывалось. Энн и сама чуть не умерла, глядя на горюющего сына. Тогда-то она и решила принять предложение Уилла.
— Так что же он просил? — настойчиво повторил Рубен, явно не желая отступать от темы.
— Семью, — нехотя отозвалась Энн, избегая встречаться взглядом с мужем.
— Почему же ты не приехала ко мне? — Энн лишь молча покачала головой. Какой смысл ему объяснять? Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Рубен снова заговорил: — Не знаю, что меня больше бесит, — то, что ты скрыла от меня рождение сына, или то, что собралась отдать его другому мужчине.
Боль, неожиданно прозвучавшая в его голосе, совершенно обезоружила Энн. Она поняла, какой удар нанесла человеку, которого когда-то любила без памяти. Конечно, она вовсе не собиралась отдавать кому-то Стивена, но в глазах Рубена это выглядело именно так. А тот издал низкий горловой звук — в нем было и отвращение, и отчаяние, — прежде чем вновь заговорить.
— Я вижу, ты даже не пытаешься оправдываться.
— Ты все равно ничего не поймешь.
Рубен резко повернулся и пристально посмотрел на Энн. Прядь темных волос упала ему на лоб.
— Настоящей семьей для Стивена были бы я и ты, Энн. Мы оба. Это та семья, в которой он нуждается. — Глаза Энн снова наполнились слезами. Она ведь и сама мечтала о семье, которой лишилась с гибелью родителей. Об этом грезила, выходя замуж за Рубена. У того руки сжались в кулаки, на предплечьях буграми вздулись мускулы. — Я благодарен Богу за то, что наконец обрел сына. И сделаю для него все, что в моих силах. А вот ты… это уже совсем другое дело.