— Зато они не позволят тебе отобрать его у меня!
— Да ради Бога! Я вовсе не собираюсь вас разлучать. Ты сможешь приезжать и уезжать, когда захочешь, встречаться с ним сколько угодно, но жить он будет у меня на Суэньо.
— Без меня?
— Он еще мал, так что без труда привыкнет. — Рубен понимал, что ведет себя жестоко, но ему было наплевать. Энн лишила его сына, а сына — отца. Она заслужила наказание.
— Ты разобьешь ему сердце.
— Сердца со временем излечиваются, а раны затягиваются. Я это знаю.
— И, зная это, ты собираешься причинить своему сыну такую боль?
— Кто ты такая, чтобы читать мне нотации? Ты ведь вообще не собиралась пускать меня в его жизнь. Собиралась оставить его себе, чтобы он вырос безотцовщиной. — Губы Рубена искривились, он не мог сдержать мстительной усмешки. — Через пару лет Суэньо станет для него домом, ты — лишь спорадическим явлением, а поскольку у него будет все, что он пожелает, поскольку все вокруг будут с ним носиться, холить и лелеять, он скоро о тебе позабудет.
— Ты не сможешь купить его любовь!
Услышав истерические нотки в ее голосе, Рубен восторжествовал. Вот оно! Он тоже способен причинить ей боль.
— И не собираюсь этого делать. Я буду искренне любить его, и Стивен, уверен, полюбит меня.
— Рубен, ты не имеешь права…
— Вот как раз я-то имею право! — прогремел Рубен.
Этот гневный вопль разбудил Стивена. Энн сделала слабую попытку снова убаюкать сына, но ничего не вышло. Мальчик совсем проснулся и с удивлением смотрел на взрослых.
— Мы что, уже приехали? — спросил он, моргая пушистыми ресницами и озабоченно хмурясь.
— Еще нет, мой родной, — ласково отозвалась Энн, целуя сына в лобик и мысленно проклиная Рубена на чем свет стоит за то, что тот разбудил ребенка до конца полета.
Запрокинув голову, Стивен вгляделся в лицо матери и тронул пальчиком уголок ее рта.
— А почему вы кричите?
Энн так и подмывало сказать, что кричит вовсе не она, а Рубен, это он ведет себя так безобразно, но у нее словно язык примерз к нёбу. Нельзя, чтобы Стивен почувствовал ее враждебность к Рубену. Она не имеет право настраивать сына против отца.
— Разве я кричала? — негромко произнесла Энн, стараясь придать голосу обычное спокойствие.
— Да. Ты кричала на этого человека.
На «этого человека»? На твоего отца, мальчик мой. Если мы действительно семья, а не попутчики.
Энн невольно подняла глаза на Рубена. Весь в черном, он казался воплощением суровости, черты его застыли, в глазах читалось презрение.
— Извини, — мягко сказала Энн, — мне не следовало кричать. Это бьет по ушам, правда?
— Правда, — согласился Стивен и, усевшись, переплел пальчики с ее пальцами. — А это кто? Почему он с нами?