Почему все так кончилось? Всего несколько часов в течение их второго медового месяца в ее сердце жила надежда, и вдруг все рухнуло. Она даже не смогла объясниться с Рубеном, сказать ему, что самое главное в ее жизни — он сам, их любовь и их ребенок, что это сильнее всех ее страхов и комплексов. За эти десять дней она действительно повзрослела, стала сильной, эту силу ей придала любовь. Теперь она могла стать достойной парой своему супругу, но он больше в ней не нуждался. Даже сын не помог ему преодолеть равнодушие, которое воцарилось в его душе.
Как жить дальше? Конечно, Рубен не оставит Стивена и позаботится о том, чтобы у малыша было все необходимое и даже больше. Но как жить ей с этой пустотой в душе, которую никто, кроме Рубена, не может заполнить? Ведь все попытки притвориться, что он для нее ничего не значит и их любовь осталась в прошлом, окончились неудачей.
Самолет, мигая огнями, тронулся с места. В салоне притушили свет. Вот бы кто-нибудь смог притушить боль, сжигавшую ее сердце!
— Раз ты уезжаешь, то возьми меня с собой, — произнес низкий мужской голос.
Рубен? Энн решила, что воображение играет с ней злые шутки. Она медленно повернула голову.
Он стоял в глубине салона. В потертых джинсах и футболке, волосы взлохмачены, лицо осунулось, под глазами темные круги.
— Не уезжай без меня. — Энн молча потрясла головой, не веря, что он здесь, что все это наяву. — Я не могу, — хрипло произнес Рубен. — Не могу без тебя.
— Рубен… — одними губами, беззвучно пролепетала Энн.
— Я ничуть не лучше своего отца. Он всегда твердил, что действует на благо общества, но теперь я не уверен, что это так. Отец говорил, что порядок превыше всего и надо в первую очередь добиться, чтобы все тебя беспрекословно слушались. Я попробовал так жить и понял: это невыносимо. Вся моя жизнь стала невыносимой.
Энн ужасно хотелось подбежать к нему и обнять, но у нее на руках был Стивен. Кроме того, она совсем не была уверена, что сможет устоять на ногах.
— Это не так, — еле слышно возразила она. — Жизнь не может быть невыносимой, когда тебя любят. А тебя любят все, и больше всех — я.
— Тогда зачем же я тебя мучил? — почти простонал Рубен. — Почему заставил пройти через ад?
— Кое-какие основания у тебя для этого все же были, — Энн слабо улыбнулась.
— Для намеренной жестокости не может быть ни оснований, ни оправданий, — резко сказал Рубен. — Я больше не могу никого мучить. Ни тебя, ни себя. Не могу и не хочу.
— Ты здесь, и это главное. — Энн не знала, то ли ей благодарить Марсело, то ли сердиться на него за то, что он все рассказал. — Стало быть, Марсело все-таки поговорил с тобой?