— Да что такого, Мышь? — немного виновато покосился на нее Коул. — Ну, подумаешь, зачитал другу пару забавных фрагментов из твоего романа. Какая разница? Их ведь еще миллион человек прочитает.
— Забавных? — вскинулась на него Мышка. — Выходит, ты считаешь, что это забавно — смеяться со своим дружком над тем, что тебе читать не давали?
— Не хочешь, чтобы читали, не пиши, — отрезал Коул. — Ну подумаешь, посмеялись. К тому же, милая, тебе нужно учиться воспринимать критику. Ты ведь теперь писательница. И вообще, у тебя там столько глупостей, что, ей–богу, мне стало смешно.
— Глупостей? — уставилась на него Мышка. — Значит, мои чувства, мои переживания, сама я для тебя — глупость?
— Ну что ты начинаешь, Мышь? — скривился Коул. — Это я должен обижаться. Я пришел с работы уставший, а ты весь день проторчала за компьютером и оставила меня без ужина из–за своих бабских бредней.
— Бабские бредни?! — вспыхнула Мышка. — Это так ты называешь мои книги?
— Господи, ну как эту хрень еще назвать? Ну не мужскими же рассуждениями?
— Знаешь что, Коул?
— Что?
— Пойдем–ка поужинаем, — сквозь зубы процедила Мышка.
Гнева и обиды в ее голосе Коул не заметил, а потому, пробормотав что–то вроде «давно пора», весьма довольный собой пошел за женой на кухню. Поджаренное мясо, аппетитно разложенное на листе салата, окончательно вернуло ему хорошее настроение. Но стоило Коулу сесть за стол, как Мышка подняла со стола тарелку и, пронеся ее под самым носом у мужа, открыла тумбочку под раковиной и опрокинула содержимое тарелки в мусорное ведро.
Вначале Коул опешил, затем побагровел. Потом поднялся из–за стола и смерил жену взглядом, полным настоящей мужской ярости.
— Ты что, спятила, Мышь?! — рыкнул он на жену. — Это что за выкрутасы?! По–твоему, я горбачусь на проклятой работе, чтобы ты выкидывала такие фортели?!
— Только что ты проделал со мной то же самое, — спокойно ответила Мышка и пристально посмотрела на мужа.
— Я не выбрасывал твой ужин в мусорку!
— Ты выбросил в мусорку мою душу, — ответила Мышка и смахнула с тарелки остатки салата.
— Опять эти твои мудрствования! — окончательно вышел из себя Коул. — Ты достала меня своим нытьем!
— А ты меня — своим равнодушием. — Мышь бросила тарелку в раковину и, вымыв руки, направилась в комнату.
— Ты куда? — насторожился Коул, сочтя за благо перестать вопить на жену.
— Собирать вещи.
— Брось, Мышь, — с деланной небрежностью бросил ей Коул, хотя даже по тону было заметно, как он испуган. — Все собачатся, ну и что с того? Поругались, помирились — и дальше живут.
— Мы не все, во всяком случае я, — заметила Мышка, проходя в комнату. Приняв решение, она почувствовала себя настолько спокойной, что сама себе удивлялась.