. Холодное и хмурое лицо Лардена часто всплывало у него в памяти.
Экипаж ехал по Елисейским Полям; в тусклом свете надвигавшейся грозы они выглядели пустынными и зловещими. Своей благожелательностью покойный король укрепил его врожденную преданность тому, чей профиль, отчеканенный на золотом луидоре, он запомнил с детства. Сартин, Бурдо и Семакгюс внесли свою лепту в формирование того Николя, каким он стал сейчас; немалая заслуга в этом принадлежит также Ноблекуру. С трепетом, близким к священному, он понимал, что каждый из тех, кого он сейчас вспомнил, щедро поделились с ним своим опытом, окружили его отеческой заботой и с головы и до ног вооружили против жизненных невзгод. Мысль о том, сколь многим он обязан этим великодушным людям, прогнала его мрачное настроение, и, призвав на помощь Господа и святую Анну, он вновь утвердился перед лицом судьбы, на службе короля.
Когда на подъезде к Версалю экипаж медленно продвигался по лесу Фос Репоз, непогода окончательно разъярилась: стеной хлынул холодный осенний дождь, сопровождаемый шквалистыми порывами ветра; обнажив землю, ветер вколачивал в нее крупные тяжелые капли. Завороженный зрелищем разбушевавшейся природы, Николя не отрывал взор от окна. Неожиданно взгляд его упал на предмет, брошенный на обочине дороги. Из-за струившегося по стеклу дождя очертания его расплывались, и он не сразу разобрал, что это человек. Стукнув в переднюю стенку кузова, он велел кучеру остановиться; тот послушался, экипаж вильнул в сторону, колеса прокрутились по грязи и остановились; раздались окрики и конское ржание. Выскочив под дождь, он увидел лежащую на земле женщину; она была без сознания. Склонившись над бедняжкой, он взял ее на руки и бегом вернулся к карете. Неожиданная ноша оказалась легкой как пушинка; одним движением он закинул ее на сиденье. Закрыв дверцу, он сел и вгляделся в бледное тонкое лицо, обрамленное длинными каштановыми кудрями, разметавшимися по корсажу. От девушки исходил запах вербены, который не сумели перебить ни резкие запахи осени, ни горьковатый аромат мокрой земли и листьев. Достав носовой платок, он вытер ее исцарапанные гравием руки. Встрепенувшись, она застонала и, прижавшись к нему, уткнулась губами в его подбородок. Он вспомнил Мушетту, чьи прикосновения отличались такой же нежностью. Постепенно девушка пришла в себя, лицо ее порозовело. Открыв глаза, оказавшиеся серыми с синими крапинками, она с нескрываемым любопытством посмотрела на него и, поправив на груди кружевную косынку, высвободилась из его объятий.