— О-о, сударь, вижу, морское сражение вызвало у вас интерес, — раздался за спиной Николя хрипловатый голос.
Обернувшись, он очутился лицом к лицу с высоким статным человеком с серыми смеющимися глазами и узнал оригинал портрета. Темно-синий, с медными пуговицами, фрак военного покроя украшала лента ордена Святого Людовика. Напудренный парик подчеркивал энергичные черты мужественного загорелого лица, рассеченного несколькими глубокими морщинами. Опираясь на трость, морской офицер подошел к комиссару и, протянув ему руку, как принято у англичан, произнес:
— Благодарю вас за вызволение моей легкомысленной дочурки. Я видел, что поднимается сильный ветер, и просил ее отложить прогулку, но она не послушалась и отправилась бродить по лесу.
Николя поклонился.
— Любой на моем месте поступил бы так же.
— Однако дочь рада, что на этом месте оказались вы… Чрезвычайно вам признателен. Вы ведь друг Лаборда? Его жена воспитывалась в монастыре вместе с моей дочерью. Очаровательная пара. Я хорошо знал вашего отца, встречал его и при дворе, и на поле боя… Вы похожи на него. Отважный был человек. А какой ум!
Грубоватая внешность морского офицера скрывала утонченную натуру, прекрасно знакомую со светскими обычаями: ничто из сказанного им не могло обидеть гостя.
— Я граф д'Арране, адмирал военно-морского флота. Не у дел. Но, надеюсь, ненадолго.
— Могу ли я просить, господин граф, оказать мне любезность и объяснить, что за баталия предстает пред нами на макете? Если, разумеется, моя нескромность…
Его просьба явно обрадовала хозяина дома.
— Садитесь, сударь, прошу вас. Ваш вопрос мне нравится и делает мне честь.
Он сам придвинул гостю кресло-бержер, заскрипевшее под тяжестью тела Николя. Граф слегка хромал — наверняка последствия давнего ранения.
— Этот рельефный план воспроизводит картину сражения возле мыса Финистер. В 1767 году моему тогдашнему командиру, Франсуа дез Эрбье маркизу д'Этодьеру, поручили сопровождать караван судов, перевозивший продовольствие на Антильские острова. Какое это было зрелище! Представьте себе: двести шестьдесят торговых судов в сопровождении восьми семидесяти и семидесятичетырехпушечных линейных кораблей… Черт возьми, меня до сих пор дрожь берет! Но едва мы вышли с рейда в Бресте, как английский крейсер под командованием контр-адмирала Хоука попытался преградить нам дорогу.
— Англичане превосходили нас по численности?
— Увы, почти вполовину! Четырнадцать тяжелых кораблей выстроились в линию. Маркиз, превосходный моряк, выстроил в такую же линию и наши корабли, прямо напротив англичан. Мы были полны решимости сопротивляться, чтобы позволить нашему каравану, подгоняемому попутным ветром, удрать, словно заяц.