Внезапно Николя проснулся. Паркет скрипел, не оставляя сомнений: кто-то проник к нему в комнату. Сердце сильно забилось. С величайшей осторожностью в замке повернулся ключ. Николя замер, затих, контролируя не только каждое свое движение, но и каждый вздох. От волнения он даже забыл о боли в виске. Кто-то подошел к его кровати, и он с удивлением понял, что не чувствует страха. Он обонял аромат вербены и горячего тела. Теплый пальчик прижался к его губам, нежная ручка скользнула на грудь. Он скорее догадался, нежели разглядел, как, сброшенная второпях, соскользнула на пол одежда. Охваченный смятением, он ждал. Внезапно на него хлынул поток волос. Протянув руки, он обнял обнаженное тело, и оно податливо прижалось к нему. Рот его отыскал губы, раскрывшиеся ему навстречу. Шелковая нежность плеча потрясла его. Он медленно повернулся. Долгие поцелуи, заменившие беседу, почти не оставляли времени вздохнуть. Все более нежные, более частые, более пылкие, они подогревали охватившее их чувство до тех пор, пока последний поцелуй, продлившийся, как ему показалось, вечность, не подсказал Николя, что настала пора отдать должное любви…
Рядом с ним возмущался чей-то суровый голос. Он открыл глаза.
— Ах ты, Господи! — восклицал Семакгюс. — Вы, похоже, сражались с ветряными мельницами! Вся постель смята. Наверное, у вас была лихорадка… В борьбе с ней вы даже штаны потеряли.
Смутившись, Николя натянул на себя простыню. Снимая повязку и осматривая рану, Семакгюс поводил носом и многозначительно поглядывал на Николя; в глазах его прыгали насмешливые искры.
— Прекрасно, началось образование корки, значит, рана скоро затянется. Останется шрам, свидетельство очередного подвига. Следы на вашем теле напоминают о многочисленных расследованиях… самого разного рода. И изрядно усиливают вашу природную привлекательность.
Николя задался вопросом, что произошло сегодня ночью. Быть может, ему все приснилось? Однако подробности, всплывавшие у него в памяти… К тому же он насквозь пропитался легким ароматом чужих духов, а его тело прекрасно помнило прикосновения другого тела. Судя по насмешливому тону, проницательный Семакгюс тоже понял, что ночь он провел не в одиночестве. Да он и сам готов посмеяться над собой. Неужели кому-то пришло в голову устроить на него покушение единственно для того, чтобы поставить его в беспомощное положение? Как было тогда, с Сатин… Он почувствовал, что вполне в состоянии добраться до Парижа. Корабельный хирург не возражал.
Натянув адмиральскую рубашку, ибо его собственную расщипали на корпию, Николя облачился в свой запятнанный кровью фрак и спустился попрощаться с хозяином дома, сердечно его приветствуя, граф д'Арране снова напомнил, что он может располагать его домом как своим собственным. Эме не показывалась; впрочем, час был ранний. Отъезд прошел без приключений, путь открывался безопасный и свободный. Чтобы избежать повторного нападения, слуги всю ночь несли караул вокруг дома. Триборт радостно приветствовал гостей, и Семакгюс заключил, что в этом доме у них появился друг, на которого в случае необходимости можно положиться.