Николя внимательно разглядывал платье, только что снятое хирургом с трупа. Его что-то беспокоило, и он, не в состоянии вспомнить, упрекал себя за собственную забывчивость. Из-за забывчивости безвозвратно исчезали полезные мысли, что при его работе вполне можно было приравнять к ошибкам. Нащупав в глубине кармана черную записную книжечку, он вытащил ее и принялся судорожно листать. Как он раньше об этом не вспомнил? Когда Ленуар осыпал его поручениями, в какой-то момент у него закралось подозрение, что это сделано специально для того, чтобы он не сумел довести до конца расследование, с головой погрузившись в трясину повседневных обязанностей. В частности, ему было поручено отыскать двух юных девушек, бежавших из Брюсселя. Он открыл страничку с записью примет беглянок: «Первая… следы от оспопрививания… глаза голубые, брови черные». А дальше то, о чем ему услужливо, хотя и бессознательно, подсказывала собственная память: «шелковое дезабилье в голубую и серую полоску…» Бросив взгляд на испачканное сукровицей и кровью рубище, он убедился, что оно полностью подходило под его описание.
— Гийом, — воскликнул он, — вы нашли на лице отметины от оспопрививания?
— Нашел, — ответил Семакгюс. — Я вам об этом сказал еще на острове. Голубые глаза, черные брови, отметины от оспопрививания. В остальном…
Водой из глиняного кувшина хирург вымыл запачканные по локоть руки.
— Бедняжка не была куртизанкой и лишь недавно стала женщиной… Я хочу сказать, что она недавно потеряла девственность, и без сомнения, ее неоднократно насиловали, как спереди, так и сзади. Несчастное создание!
— Вы в этом уверены?
— Готов поклясться даже в присутствии прокурора.
— Время смерти?
— Неясно. Принимая во внимание множество обстоятельств, как-то: ночную температуру и тепло, выделяемое сваленной в кучу гниющей требухой, — я полагаю, что смерть наступила где-нибудь около двух часов ночи. Скорее всего, между часом и двумя ночи.
— Мы знаем, что телега прибыла на остров Лебедей около трех… Надо узнать, где она была около двух часов и немного раньше.
Он все еще размышлял, когда Семакгюс, с ликующей улыбкой во все широкое лицо, прервал его занятие.
— Это еще не все, Николя. Есть одна деталь, значение которой я предоставляю определить тебе; уверен, она тебя крайне заинтересует. Перед смертью жертва погружалась в мыльный раствор, а потом высохла естественным путем, иначе говоря, дождавшись, когда вода испарится с кожи. Чтобы в этом убедиться, достаточно намочить кожу; вы даже почувствуете запах духов.
— Выражайтесь яснее, Гийом… вы говорите с человеком, чья голова вчера несколько пострадала, а ночью…