— Боюсь, что и в это воскресенье я вам покою не дам. Ваша жена проклянет меня.
— За четверть века она привыкла!
Закрыв дверь тайного хода и заперев ее изнутри, чтобы снаружи никто не смог ею воспользоваться, они наложили печати на входную дверь и отправились в Шатле. Там их уже ждал Рабуин; агент лихорадочно расхаживал из угла в угол.
— Судя по вашему возбужденному виду, поиски увенчались успехом, — сказал Николя, положив на стол окровавленную рубашку.
— Сейчас вы сами убедитесь, — ответил Рабуин, разворачивая бумагу. — Из всех домов, список которых мы составили, мое внимание привлек только один, и вот почему.
— Расскажите нам.
— Во-первых, лицо, проживающее там, числится среди наших клиентов. Имя его не сходит со страниц ежедневных отчетов Марена, тех, что прежде отправляли господину де Сартину, а теперь отсылают господину Ленуару; в этих отчетах содержатся сведения, полученные от инспекторов и осведомителей. Наш клиент упоминается в разделе скандальных галантных похождений, и, судя по тому, что о нем пишут, он быстро приближается к той незримой черте, за которой порок протягивает руку преступлению.
— Он нас дразнит! — проговорил Бурдо, поднимая голову; он сидел за столом, устроив на нем локти и опустив на руки голову.
— Итак, чтобы и дальше не тянуть кота за хвост, скажем, что человек, о котором идет речь, давно и хорошо известен в мире порока. Почему?
— Да, почему? В самом деле, Рабуин, ближе к делу! Время поджимает, а ты испытываешь наше терпение, — проговорил с нетерпением Николя.
— Так вот, он является магистром общества либертенов, именуемого «Орденом блаженства». Члены ордена дают клятву делать друг друга счастливыми. Это общество гермафродитов практикует чередование и смешение полов…
— И где они собираются?
— Иногда в особняке Магистра, на Монпарнасе, где, действительно, имеется оранжерея с экзотическими растениями. Иногда в карьерах в Вожираре или же в иных местах, которые нам еще предстоит отыскать.
— Однако, все это более чем странно! А что еще вам известно?
— Во-вторых, в обществе влияние этого любителя юной плоти возрастает с каждым днем, ибо он — это маркиз де Шамбона, женившийся на мадемуазель де Леспинасс-Ланжак, внебрачной дочери герцога де Ла Врийера и «прекрасной Аглаи».
— Черт побери, — выругался Бурдо, — кто бы мог подумать!
— Он заключил этот союз с единственной целью: поправить свои расстроенные дела, — продолжал Рабуин, — но ожидания его не оправдались, и он, откопав кое-какие интересные сведения, стал шантажировать министра. Он намекнул, что ему известно, что в свое время супруг «прекрасной Аглаи», граф Сабатини, был незаконно сослан на острова по приказу министра.