Сколько времени она занималась самокопанием, для Майи осталось тайной. Девушка помнила только, что лежала, свернувшись калачиком, сетуя на злосчастную судьбу, подарившую ей незабываемую встречу, а что теперь с ней делать непонятно. Где-то в процессе, видимо, отключилась, так как разбудила ее Таис, когда солнце уже подглядывало в окно.
— Ты чего здесь? — она и медведь устроились рядом с сестрой на диване.
— Не знаю. Наверно, не заметила, как уснула.
— А-а-а. Я уж подумала, что ты ушла. Звала, звала.
— Соня, признаюсь.
— А что мы сегодня будем делать? — Таис уставилась на старшую сестру голубыми глазами, и Майя поняла, что ее выходной уже расписан по часам.
— Чего бы ты хотела?
— Пойти в «Парадиз».
Ну, конечно. Кино и попкорн.
— Договорились! — девушка чмокнула сестренку в нос, отчего та скорчила забавную рожицу, и ответила поцелуем в щеку. — Завтракать и собираться.
Тейт проснулся утром, с хмельной головой и горечью во рту. Открыв глаза, мужчина увидел перед собой ножку кресла и пустую бутылку виски. Вот что значит — напился до скотского состояния. Кое-как заставив себя подняться, он дополз до ванной. Мутило.
В голове полнейший хаос. Прошедшая ночь сплошное размытое пятно. Пытаясь вспомнить минувший вечер, Тейт настойчиво продирался сквозь пьяный угар. Покормил кошку, вышел. Что потом? Потом… она!
Так и замер перед раковиной с протянутой к крану рукой. Все разом нахлынуло. Прикосновение. Волна вожделения, необузданная, сметающая все. Тело в его руках, нежное, податливое, дарящее себя, такое хрупкое, такое желанное. Проснувшаяся жажда… Жажда крови. Ее крови. Майя!
От одного воспоминания клыки удлинились и горло перехватило. По телу прошла дрожь.
Тейт прислонился к стене, ноги отказывались держать. Задался вопросом: как смог уйти? Что с работой? Как добрался до дома? Что было дальше? Все это стерлось, растворилось в ней, в ней одной. Кажется, он спятил!
Трясущимися руками мужчина умылся, не помогло. Вместо белой эмали, перед ним серые подернутые дымкой страсти глаза. Засунул голову под воду. Бесполезно. В ушах страстный шепот: «Ближе, во мне», — и ногти, впивающиеся в кожу.
— Тейт! Ты бредишь? — он посмотрел на себя в зеркало. Багровые круги под глазами на обескровленном сереющем лице, стекающие по щекам дорожки воды, искривленный в оскале рот — разве это может понравиться?! А в ушах стоны — томные, хриплые. — Хватит! — это он, кажется, прокричал.
На честном слове, собирая косяки и все, что встречалось на пути, Тейт добрался до кухни. Где-то в процессе за ним увязалась Мусик, мурча и вертясь под ногами. Проводила до святая святых и с последним надрывным криком уселась у миски, требуя еды.