Казалось, везение было рядом со мной. Озеро встретило теплым безветрием и уютной мерцающей дымкой. Дымка скрывала противоположный берег, будто не желала сразу показать сказочное озеро во всей красе.
Я поднял голенища сапог и далеко забрел в воду. У ног вертелись рыбешки, совсем рядом поднималась лохматая стена тростника, и тут же за тростником светились большие белые лилии. Я пил прохладную вкусную воду, всматривался в далекий неясный берег и молчал вместе с тайгой. Вода в озере была легкой и прозрачной, в ней не было запаха прелого листа и торфа. Такая вода могла обещать много рыбы.
Удачу обещала и избушка. Недавно прошли густые дожди, но в избушке было сухо. Крыша еще держала, печь не развалилась и была готова служить новому человеку. Оставалось только найти лодку. Лодку сделали давно, с прошлого года на ней никто не ездил, она должна была лежать на берегу подальше от волн и льда. Я. знал, где должна была лежать лодка, но на легкой воде, безветрии, крепкой крыше и исправной печи мое везение окончилось.
Лодку я отыскал, но это была уже не лодка. Тяжелая глыба мокрого снега, упавшая с еловых ветвей, сокрушила тонкое осиновое днище. Я снова пил воду таинственного озера, пил, чтобы запомнить вкус этой воды до следующего года, снова слушал молчание тайги и уже не так весело посматривал в сторону далекого и все еще неизвестного мне берега…
С Янцельского я возвращался другой тропой. Я уходил с отхожих озер совсем, уходил до следующей весны на свое Домашнее озеро. Сзади оставались болота, лесные острова, оставались Долгое, Тимково и то Верхнее озеро, где премудрые старики соединили между собой воды Балтийского и Белого морей. Эти старики оставили в тайге свои тропы, оставили избушки, лодки, удобные лесные лавочки–станки, где можно отдохнуть, на время прервав нелегкий путь. Старики оставили сказки, умение жить в лесу рядом со зверем и стихией, оставили ручьи и озера, болота и еловые острова и яркие закаты над вечерней водой, по которым я могу теперь точно угадывать завтрашнюю погоду.
Погода назавтра обещала быть ясной и холодной. Об этом рассказали мне легкие малиновые облачка, что остались после солнца над нашим Домашним озером. Завтра утром по берегам озера ляжет иней. С инеем гуще упадет на воду желтый лист с берез. С инеем пожухнет трава, умолкнет стадо, и лес станет темней и настороженней перед близкой зимой… Скоро снег занесет сугробами тайгу и спрячет до следующей весны узенькие тихие тропки. Тропки исчезнут под снегом, но на стволах елей останутся прежние тески и стрелочки. Некоторые тески уже успели затечь смолой, некоторые стрелочки успели потемнеть и теперь светят не так далеко. Но тески и стрелочки есть, и по ним даже в самую глухую зимнюю пору можно найти охотничью тропу за куницей или лосем. Охотничья тропа обязательно приведет человека туда, где есть зверь и где можно по окончании работы отыскать сухую сосну. Сухие сосны в лесу зовут жаринами. Из жарины устраивают зимний ночной костер — нодью — и у этого доброго костра вспоминают прошедший день, пережидают непогоду и ждут новую весну и новые тропы.