Пес–жулик никогда не раздумывал над моралью и этикой при виде на нашем столе румяных оладьев… После очередного падения Шарика на досках стола оставались следы грязных лап и пустая миска. Нет, Шарик не утаскивал оладьи, не прятал их поспешно в укромном месте, чтобы по окончании грабежа с аппетитом употребить наше печение, — пес просто пожирал наш завтрак там, где его обнаруживал.
За каждое мародерство Шарж получал от хозяина очередную палку по ребрам. По закону существующего среди людей благородства Василий сначала предупреждал своего пса сигналом о наступлении и только потом бил. Сигнал о наступлении звучал просто: Василий всасывал в себя воздух, всасывал резко, со злостью через редкие зубы… Звук получался достаточно громким, Шарик знал его, но, застигнутый на месте преступления, никогда не убегал, а покорно подставлял бок. Пожалуй, в его ограниченном или сверх меры испорченном умишке оладьи стоили наказания, ибо разбои пса никогда не прекращались.
Не уважал Шарик и правил, установленных в четвероногом обществе. Он не признавал рыка–предупреждения, за которым тут же могли следовать клыки, и без зазрения совести бросался на своего собрата, когда тот опрокидывался на спину, выкидывая таким образом «белый флаг», уважать который обязана каждая нормальная собака.
Такое поведение пса в обществе себе подобных, разумеется, не встречало одобрения, и при удобном случае все остальные лающие жители деревни ополчались на непорядочного Шарика. Шарик получал очередную коллективную трепку, но вскоре приходил в себя и снова принимался за провокации в обществе соплеменников…
Общество собак в нашей деревушке делилось на четыре самостоятельных класса.
Самый беззаботный и менее ответственный класс составляли малолетние щенки. Щенкам позволялось многое, спрашивалось с них меньше, нередко даже подросших щенков матери избавляли от забот о хлебе насущном, но в то же время щенки обязаны были считаться не только с желаниями, но и с настроением своих старших собратьев.
Следующий класс в четвероногом обществе занимали годовалые, почти взрослые собаки. От старших собратьев их отличала, как правило, большая подвижность. Этим собакам еще позволялась возня по пустяковым причинам, они могли бродить небольшими бестолковыми стайками по краю деревни, но самостоятельные походы в лес для них были закрыты, и закрыты прежде всего потому, что псы–юноши еще не знали того, что знали взрослые собаки. Все остальное представителям этого класса было разрешено. Они принимали участие в коллективных походах и получали право на собственные территории, которые обычно примыкали к тому дому, где эти собаки были «прописаны». Доверялось собакам–юношам и еще одно немаловажное дело — первыми встречать явившихся в деревню гостей.