Но дамских ручек был он генерал…
Стараясь не качаться, офицерик, галантно расшаркиваясь, уступает дорогу сестрам. Сестры проходят дальше по коридору, заворачивают за угол и останавливаются перед дверью, из-за которой раздается удалая цыганская песня. Тускло горит газовый рожок. В этом полумраке Соня еле видит лицо сестры, ее блестящие глаза.
Соня (шепчет). Хочешь, я буду говорить?
Наталья. Иди домой.
Соня (решительно). Нет, мы будем вместе спасать нашего Сережу.
Наталья. Он мой!
Соня. Как твой? Он и мой брат тоже! Он мне тоже дорог.
Наталья (повторяет). Он — мой.
Соня (со страхом вглядывается в лицо Наташи). Так ты… Ты его любишь?.. Он же твой брат…
Неожиданно дверь шестого номера распахивается. На пороге Рахманинов — в домашней куртке, взъерошенный, с завязанным горлом.
Рахманинов. Половой!..
Девушки отшатнулись, и Рахманинов ошарашенно смотрит на своих кузин.
Рахманинов. Сестрички! Какими судьбами? Да заходите же!
95. (Съемка в помещении.) НОМЕР ГОСТИНИЦЫ. ВРЕМЯ ТО ЖЕ.
Сквозь плотный табачный дым проступает скудная обстановка тесного номера со столом посередине, на котором стоят пустые бутылки и блюда с виноградом. У окна — женщина в яркой шали с гитарой в руках. На продавленном диване устроился господин актерской внешности с острой бородкой и усами.
Рахманинов (возбужденно). Друзья! Это мои куропатки! То есть мои кузины! Наташа и Соня! А это — Надежда Александровна — царица таборной песни. Не спорьте. Наденька, вы лучше всех! Это Слонов Михаил Акимович — певец, режиссер, педагог, филантроп…
Слонов. Сережа, ты в своем уме? Мы ж давно знакомы!
Рахманинов (хлопает себя по лбу). Совсем зарапортовался, наверное от радости, что вижу своих куропаточек!
В дверь без стука входит половой.
Половой (мрачно). Чего изволите?
Рахманинов. Принеси-ка, брат, еще бутылку, нет, две, цимлянского!..
Наталья (сумрачно). Мы думали, что ты болен…
Рахманинов. Я болен, вот я и лечусь! Уже третий день. (Он делает широкий жест на пустые бутылки.)
Соня (решительно). Сережа, мы пришли тебя забрать домой.
Рахманинов. Мое дитя! Какой может быть дом у бродяги?
Соня. Мы думали, что наш дом — твой дом.
Певица. А ведь и правда, Сереженька. Тебе же уход нужен. Ехал бы ты…
Рахманинов. Сколько же можно злоупотреблять добротой близких людей? Эх, Надежда Александровна…
Рахманинов бросается перед певицей на колени.
Рахманинов. Наденька, умоляю, «Эх, ромалы».
Певица треплет рукой коротко стриженные волосы Рахманинова, берет аккорд и низким грудным голосом запевает.
Певица (поет).
Табор цыганский уж не кочует,
Купец московский дочек торгует.