Эвелин закрыла глаза и обмякла в кресле. Она думала, что приготовилась к худшему, но все равно услышанная от доктора Андервуда новость накрыла ее, будто волна прилива. Страх с новой силой сдавил грудь.
Насколько глупа она была! Где-то в подсознании сидела уверенность, что невероятное внешнее сходство с Сарой обещает и внутреннее.
Доктор Андервуд похлопал Эвелин по руке.
— Мне очень жаль, правда, Эвелин, но нельзя терять надежду. Мы продолжим поиски донора. Люди постоянно приходят на тестирование. Никогда не знаешь, когда найдешь то, что ищешь.
— Да, конечно, Джон. Не беспокойся, пожалуйста. Со мной все в порядке. Правда.
— Ну и что теперь? — спросил Рурк.
— Продолжим лечение, попытаемся добиться ремиссии с помощью антираковых лекарств, переливания крови и тромбоцитов. Поскольку от этого пациент становится уязвимее для инфекции, проведем курс лечения антибиотиками.
— Это можно делать дома. — В мягком тоне Эвелин отчетливо слышался приказ.
Джон Андервуд был другом и лечащим врачом Эвелин уже двадцать лет, и так же, как Рурк, все понял.
Смирившись, он вздохнул и уже тоном не доктора, а друга сказал:
— Очень хорошо. После того как мы закончим серию переливаний, можешь отправляться домой. Но не на работу. И пока не дашь согласие ехать на ранчо, где члены семьи присмотрят за тобой, я настаиваю, чтобы при тебе неотлучно дежурила медсестра. — Заметив желание Эвелин возразить, доктор предупреждающе поднял руку: — Нет, Эвелин, только так и никак больше. Я не хочу, чтобы ты оставалась одна в своей квартире.
У нее не было ни сил, ни воли сопротивляться даже для вида. Откровенно говоря, она чувствовала себя ужасно и не испытывала удовольствия от одиночества.
Когда доктор Андервуд ушел, в комнате повисло тягостное молчание. Рурк сидел на краю дивана, безвольно свесив руки между коленями и удрученно опустив голову. Сара сидела рядом и смотрела в окно, очень сдержанная, с бледным лицом.
Внимательно посмотрев на нее, Эвелин помимо воли ощутила какое-то особое волнение в груди и быстро отвела глаза.
Рурк поднял голову и печально посмотрел на нее.
— Эвелин… Я… мне очень жаль. Господи, как все неправильно! Не знаю, что сказать еще.
— Ничего не говори. Был шанс, он отпал. Что можно сделать? Ничего. Сейчас нужно только одно, главное, — наметить план действий.
Эвелин поймала на себе удивленный взгляд Сары, но не отводила глаза от Рурка.
— Ты как-то говорил, что несколько недель смог бы удержать прессу. Как по-твоему, это еще возможно? Следующее заседание правления состоится почти через две недели, на нем мы должны объявить семье о моем состоянии. Все откроется. Сара столкнется с очень сильным сопротивлением Кэтчемов. Я хотела бы, чтобы она узнала абсолютно все, что только возможно, о нашем бизнесе, прежде чем пресса накинется на нее.