И хотя Рафаэлла и Грегорио умоляли госпожу не ходить к Манодорате и не совать свою голову в пасть этому зверю, она понимала, что ей все равно придется к нему пойти, потому что совершенно не представляла себе, что сможет когда-либо покинуть свой родной дом. Да и как ей покинуть Кастелло, как начать все сначала, куда пойти? Что она умеет делать? Чума унесла ее родителей, а теперь с ней нет и Лоренцо. Однако Симонетта, пробираясь узкими переулками к той улице, что носила название Еврейской, отчего-то испытывала твердую уверенность в том, что, несмотря на все несчастья, только борьба, только сопротивление невзгодам дают ей силы жить дальше. Инстинктивное стремление выжить во что бы то ни стало, которого она прежде в себе даже не подозревала, было для нее тем единственным, что спасало ее от постоянного искушения разом покончить со всеми бедами, бросившись грудью на острие шпаги, принадлежавшей Лоренцо. В общем, решила она, даже если этому еврею захочется съесть ее живьем, пусть ест! Раз христианский Бог ничем не может помочь ей, пусть ей попробует помочь та сила, что противостоит христианскому Богу!
Симонетта наконец заставила себя оторвать пальцы от дверной створки с вырезанной на ней шестиконечной звездой и постучалась — довольно сильно, так что даже слегка ободрала костяшки пальцев. Если честно, она надеялась, что дома никого не окажется, а потому даже слегка испугалась, когда через некоторое время украшенная каким-то восточным орнаментом решетка в окошечке, находившемся чуть выше шестиконечной звезды, приподнялась, и Симонетта, увидев в окошечке пару изумленных глаз, откашлялась и сказала, как ей и было велено: «Меня зовут Симонетта ди Саронно. Я пришла сюда по делу, которое ведет Одериго Беччериа».
Решетку снова опустили, и Симонетта совсем уж было отчаялась войти, но тут дверь скрипнула, отворилась, и на пороге возникла обладательница тех самых изумленных глаз — дама в пурпурных одеждах и с такими золотыми украшениями, до которых далеко было тем, что Симонетта уже успела продать. Сперва она решила, что перед ней хозяйка дома, но оказалось, что это всего лишь служанка, которая почтительно провела ее внутрь, прежде известив хозяев о прибытии гостьи. Следуя за нею, Симонетта не переставала удивляться великолепию этого дома, восхищаясь про себя прохладным внутренним двориком, где пел и играл фонтан, и стройными изящными колоннами портиков, украшенных чудесным орнаментом. Все здесь было ярким, разноцветным, но отнюдь не безвкусно-крикливым. Орнамент, правда, показался ей немного странноватым, но вполне логичным и четким. И вообще все в доме свидетельствовало о тонком, даже изысканном вкусе его хозяев. А еще там было очень тепло, хотя дом оказался весьма велик. В воздухе висел пряный аромат каких-то незнакомых благовоний, такой же соблазнительный, как и все вокруг. Симонетта понимала, что попала в какой-то чрезвычайно богатый и очень необычный дом, и чувствовала себя здесь совершенно чужой.