А потом начались войны — годы тревог и борьбы одного государства с другим, гвельфов с гиббелинами.[3] Милан, Венеция, Генуя, папские земли — все это, точно в кости, стали разыгрывать между собой могущественные правители Италии и других стран.
Лоренцо чуть ли не с рождения обучали воинским искусствам, так что в армии он быстро прославился и вскоре стал командовать одним из полков. Новые обязанности заставляли его часто покидать дом, и нередко Симонетте приходилось встречать Михайлов день[4] или Рождество в одиночестве, а резной стул ее мужа, стоявший во главе стола, оставался пустым.
И каждый раз Симонетта огорчалась и грустила, однако старалась не поддаваться дурному настроению, пыталась отвлечься, заняться каким-нибудь любимым делом — стрельбой из лука или игрой на лютне, — чтобы время поскорее прошло. Порой, когда Лоренцо не было дома, она подумывала и о том, что хорошо бы у нее все-таки был ребенок, чтобы было чем заняться в отсутствие мужа, но желание это моментально пропадало, стоило ей увидеть, как Лоренцо скачет к дому по дороге, ведущей через миндальную рощу. Она бросалась ему навстречу, а он подхватывал ее и крепко прижимал к закованной в доспехи груди, страстно целовал в уста. А потом они направлялись прямиком в спальню, и она после воссоединения с супругом больше уж не помышляла ни о каких детях, возможных плодах подобного воссоединения.
Теперь никаких «плодов» уже и не будет. И Лоренцо никогда не вернется с поля боя. Он погиб во время последней кампании, отправившись воевать под командованием маршала Жака де Лапалисса. Этот великий французский полководец тоже погиб, как и ее Лоренцо. Теперь Симонетта с особой остротой понимала, каким утешением мог бы служить ей ребенок, сын или дочь Лоренцо. Увы, ей уже минуло семнадцать, и она была твердо уверена, что лучшие годы для вынашивания и рождения младенца остались позади. Она чувствовала себя очень одинокой и полагала, что ей так и суждено коротать свой век в полном одиночестве.
Вот почему Симонетта ди Саронно задавалась вопросом: «А есть ли Бог?» Зачем Ему понадобилось так ломать ее жизнь? Зачем Он позволил насильственно разъединить двоих столь преданных друг другу людей, чей союз был освящен в Его доме как одно из таинств?
И Симонетта стала бояться Бога. Она не молилась Ему с тех пор, как вернулся Грегорио. Но ведь если она совсем отвернется от Бога, то наверняка будет низвергнута в бездну и осуждена идти по иному пути — темному и страшному. А если она окажется в аду и будет навечно Им проклята, то ей уж никогда больше не встретиться со своим Лоренцо. Это будет пострашнее той судьбы, что выпала на ее долю в этой жизни, ведь она и дышать-то могла, лишь надеясь на некую отдаленную возможность воссоединения в раю со своим возлюбленным. Раньше, когда она была так счастлива, она всегда шептала свои молитвы на ухо Богородице, ибо кто, как не Дева Мария, познавшая со святым Иосифом и любовь мужчины, и счастье замужества, могла понять ее. И Симонетта решила: утром она снова пойдет в церковь Сайта-Мария-деи-Мираколи и помолится Пресвятой Богородице, попросит у Нее прощения и утешения. И если утешение будет ей даровано, это станет настоящим чудом, а больше ей ничего и не нужно. Симонетта убрала замерзшие пальцы со шпаги и аркебузы, отошла от окна и, опустившись на колени возле кровати, тихонько прочла «Отче наш». Затем, закутавшись в теплый плащ из дорогого меха, она, точно подрубленная, упала на постель, даже не сняв покрывала.