«Ультар» стоял на поляне, как мрачная изъязвленная глыба. Какой-то вьюнок уже забрался в его выбитый иллюминатор. Навк и Дождилика обошли корабль кругом, Навк — чуть в стороне, сумрачный, а Дождилика — вплотную к корпусу, ведя рукой по обшивке. Остановившись напротив вылетевшего лобового окна, они долго глядели на мертвого Корабельщика, неподвижно лежавшего в пилотском кресле. Даже кудри его бороды, его волосы были мертвы — ветерок не мог сдвинуть тяжелые завитки. Лицо Корабельщика имело выражение напряженного раздумья, мучительной сосредоточенности. Он точно прислушивался к своей смерти.
Сев в траву, Дождилика долго плакала, дрожали ее плечи и кудри, тряслись губы, слезы бежали из-под век по прозрачному лицу; она, боясь своего отчаяния, зажимала себе рот, но горе было поистине выше сил. Навк стоял рядом с ней, и душа его лежала в груди, тяжелая, как мешок камней.
Наконец, Дождилика встала, перегнувшись через раму иллюминатора, поцеловала руки отца и металл его корабля, отвернулась и быстро пошла в прань. А Навк задержался, забрасывая на корпус «Ультара» упругие спирали побегов, чтобы вечная жизнь укрыла печальное зрелище разрушения.
Путь по прани от поляны, где навеки остался Корабельщик, до озера с островом Пристань Прощания был очень долгим, но на Мгиде не было смены дня и ночи, и Навк не мог сосчитать, сколько дней этот путь занял. Две ярчайшие звезды — Сингуль и Джизирак — горели в небе. Прань, всегда новая и вместе с тем однообразная, шумела вокруг, открывая свои мрачные секреты.
Вся Мгида была многотысячелетним некрополем, где обрели покой и последний приют столько кораблей и капитанов, что это не вмещалось в сознание. Время заносило их песками, их оплетала прань и точила вода, металл ржавел и рассыпался, истлевали тела, но сам воздух, напоенный тяжелым запахом вечности, хранил память обо всех, кого поглотила Мгида. В дымке этой вечности перед застывшими ликами былых эпох измученные души переставали ныть, отпускала боль, израненные сердца переставали метаться в груди, словно птицы, попавшие в ловушку.
Изглоданные межзвездной пылью носы кораблей вздымались над пранью, но корпуса затягивала растительность. Они громоздились, как холмы. На них росли цветы, их опутывали лианы. Навк, разгребая заросли, добирался до обшивки, но погибший корабль всегда оказывался уже только коробкой, внутри которой давно царила прань. Неведомые капитаны растворились в чаще и теперь сами заключали в себе свои корабли, как некогда корабли заключали в себе капитанов. На бортах Навк находил имена, и Дождилика, на мгновения забывая о своем горе, рассказывала ему, чем знаменит корабль. Навк видел клипер «Сканд», что единственный из всех кораблей не погиб в Великом Космическом Урагане «Вероника». Навк видел каравеллу «Вельсира», единственную из всех кораблей, которая сквозь Орпокену достигла галактики Цветущий Куст, но на обратном пути погибла от черного излучения прогнившего времени в разломе структуры мира у полюса Евл. Навк видел корвет «Валюир», единственный из кораблей, достигший дна Ворги — Берлоги Рептилий, где он и погиб в схватке с Рептилоидом — монстром, порожденным усталостью пространства. Навк видел фрегат «Ннорбан» — флагман эскадры людей, которая в сражении у звезды Танги разбила армады Весеннего Бунта Мутаций. Навк видел даже легендарную «Малую Медведицу» — яхту человека, написавшего книгу о Полночи в Мироздании. Эту яхту Старые Капитаны вывезли на своем Ковчеге с планеты Сонк, когда все силы Энергетического Неблагополучия были брошены Сатаром на уничтожение Галактической Лоции. Дождилика долго стояла перед этой яхтой в молчании, а потом сказала: