- Поликарп Матвеевич! Ну, дельцы они тоже! Случайно узнаю в управлении, что они тут тебя... "Вы что, говорю, с ума сошли?! Как вы могли даже подумать что о Кружилине? А мы, говорю, секретаря райкома потеряли..." Поехали, я тоже домой.
- Неумно, Алейников, - тихо и раздельно проговорил Кружилин.
Яков умолк на полуслове, вскинул и опустил брови. По его туго обтянутым скулам прокатились и исчезли желваки, натянув кожу, кажется, еще сильнее, до предела.
- Поликарп Матвеевич, - произнес он глуховато, глядя немигающими глазами в глаза Кружилина, - мы преданных партии и Советской власти людей не трогаем. Мы их, наоборот, оберегаем. Инцидент с вами объясняется просто, - перешел он вдруг на официальное "вы". - Как-то здесь, в управлении, я шутя рассказал, как вы меня критиковали за мой метод работы... что, мол, я не царской охранкой командую... Они, понимаешь, запомнили эти слова.
- Не ври, Алейников! Я тебе не мальчишка!
- Поликарп Матвеевич!
- Что - Поликарп Матвеевич?! Ты творишь в районе беззаконие!
- Например? - сощурил глаза Алейников. На щеках у него проступили и начали расползаться белые пятна.
- А тот же Иван Савельев. Он не виновен. Например, колхозник из Михайловки Аркадий Молчанов. За что вы его-то посадили вслед за Савельевым?
Кружилин задыхался от ярости, сжимал и разжимал кулаки. Крупное его тело вздрагивало, он хотел унять эту дрожь и не мог.
- Дальше? - усмехнулся одними губами Алейников.
- А дальше - так не будет! Мы хотели на бюро райкома заслушать работу райНКВД, кое в чем разобраться... Тебя, видимо, рекомендовали бы снять с работы за нарушение социалистической законности. А ты меня решил для острастки сюда! Не выйдет, братец! Бюро состоится! Мы не позволим выйти... тебе из-под контроля партии...
Алейников молча постоял немного, прошел к тумбочке, налил стакан воды и выпил. Потом сказал спокойно:
- Есть, видимо, вещи, которых вы не понимаете, Поликарп Матвеевич. Никакого бюро не будет.
- Это почему же? По каким соображениям?
- По политическим. Вот вам пропуск на выход...
Не помня себя, Кружилин выбежал на улицу, крупно зашагал в крайком партии.
Секретарь крайкома Субботин, стареющий угловатый человек, щеки которого изрезали глубокие морщины, принял его не сразу, но зато выслушал весь рассказ Кружилина спокойно, внимательно, не перебивая. И только когда Поликарп Матвеевич умолк, проговорил:
- Да, мне звонили. Все это очень неприятно.
- Значит... Значит, я, Иван Михайлович, действительно чего-то не понимаю, как говорил Алейников?
- Так выходит.
- Но - чего? Чего?