– А хочешь, я у тебя комнату эту сниму на пятьдесят лет вперед? – предложила я. – И ты все сможешь сделать, что нужно. Все-таки устроишь эту выставку.
– Мне подачек не надо! – фыркнула Варечка, скорчив рожицу.
– Ничего себе «подачек»! Я, вообще-то, пытаюсь выгодно вложить наличные. Только тут, в этой твоей дурацкой нелепой квартире, я чувствую себя человеком, а сейчас ты можешь выставить меня за дверь в любую удобную минуту.
– Это да, могу, – кивнула она, – могу турнуть.
– Вот именно. А значит, я должна как-то защитить собственные права. Я хочу иметь возможность появляться и оседать тут в любой момент времени, без ворчания и претензий со стороны собственника.
– Как излагаешь! – восхитилась Варечка.
– А посему... – тут я назвала сумму. – И это все, что я могу предложить.
– Ты... ты сошла с ума? – охнула она.
– Ничуть, – покачала головой я. – Предложение действует только в новогоднюю ночь.
– Да с такими деньжищами я могу вторую комнату никогда вообще не сдавать, – обрадовалась Варечка, хотя, признаться честно, мы с ней вполне неплохо уживались в одной комнате в сезоны, когда Москву наводняли жадные до русской культуры туристы. И вообще мы с ней жили хорошо. В этом и была, наверное, самая главная тайна – мы с ней любили друг друга, но ничего друг от друга не ждали. Разве что только, что кто-то купит пельмени.
– Ну так что, по рукам? – ухмыльнулась я.
– По рукам. Буду тебя грабить, но только ради искусства, – улыбнулась она в ответ. И в эту минуту в дверь позвонили. – Кого там еще принесло?!
– Деда Мороза, – расхохоталась я, подлив себе еще немного дорогого и, кстати, слишком кислого вина.
– Много не пей, а то тебя опять понесет к неприятностям, – посоветовала мне Варечка и ушла открывать дверь.
Я схватила бокал и последовала за ней. Неприятности поджидали меня прямо за открытой дверью. Там стоял мой Синяя Борода, худой, еще более растрепанный, чем обычно, с бутылкой чего-то в руке. Он был как потерянный кем-то ребенок и прожигал меня взглядом. Я знала точно, что он пришел, чтобы забрать мой с таким трудом выстроенный, добытый в боях покой.
– Максим? – ахнула я, невольно вцепившись пальцами в дверной костяк.
– Я звонил твоим родителям, – растерянно пробормотал он. – Ты, как всегда, отключаешь телефон.
– Я его поменяла. Я не хотела, чтобы ты знал мой номер, – сказала я спокойным (даже чересчур) тоном. О, чего мне стоило это спокойное лицо, эта хорошая мина при плохой игре!
Он потупился.
– Они сказали, что тебя нет. И что они не знают, когда ты будешь. А я почему-то даже не сомневался, что ты здесь.