999. Последний хранитель (Мартильи) - страница 146

Не доверяя ему ни на грош, Ферруччо схватил его за руку, втащил за собой, прижал к стенке и прошипел:

— Сдвинешься с места — перережу глотку! Тогда эти люди смогут тобой закусить.

Помещение освещали два факела. От их чада воздух, и без того спертый, был просто невыносим. Никто не обратил внимания на их появление. Джованни принялся оглядывать эти подобия людей, силясь хоть в ком-то из них узнать черты друга. Многие лежали вповалку. Один из тех, кого Пико попытался перевернуть, был уже мертв. Только человек, сидевший посередине комнаты на куче свежей соломы, выказал к ним какой-то интерес. Он был крепко сбит. Свет факелов отражался в его бритом черепе.

Ферруччо взял тюремщика за руку и спросил:

— Кто это?

— Он требует называть себя королем. Он тут не первый год, и никто, даже судьи, ни разу за ним не явился.

— Подведи меня к нему.

— Ты что, с ума сошел? Он же меня пополам разорвет.

Ферруччо оттолкнул его обратно к стене и, перешагивая через тела, решительно подошел к тому, кто называл себя королем.

— Мне сказали, ты король. Можешь оказать мне милость?

— Зависит от того, что ты предложишь взамен.

Голос его звучал бесстрастно.

— У меня есть золото.

— Здесь оно не имеет ценности.

— Тогда скажи, что ты хочешь.

Король жестом подозвал Ферруччо к себе и что-то шепнул ему на ухо.

— Хорошо, если ты мне сразу найдешь человека, которого я ищу. Он поэт, его зовут Джироламо.

— А, содомит!

Двое парней поблизости от них хихикнули.

Король схватил одного из них за челюсть.

— Иди приведи его.

Через несколько мгновений парень вернулся, таща за руку трясущегося старика с потухшими глазами, поманил рукой Джованни, и тот подошел. Старик широко раскрыл глаза и заплакал. Джованни укрыл его своим плащом.

— Все позади, Джироламо, все позади.

— Теперь выполняй обещание, — сказал король.

Ферруччо подошел к тюремщику и приставил ему к горлу кинжал. Двое парней заткнули ему рот и потащили к королю. Тюремщик брыкался и вырывался.

Ферруччо, Джованни и Джироламо уже были у двери и не слышали, как король, гладя тюремщика по голове, нежно шептал ему:

— Я так долго ждал этой минуты. Нынче ночью ты станешь моей королевой.

Рим

Четверг, 11 апреля 1487 г.

Джироламо Бенивьени еще окончательно не оправился. Он снова набрал вес, на лицо вернулся румянец, но основные элементы бытия — вода, земля, огонь и воздух — пока не пришли в нем в прежнее согласие и конфликтовали друг с другом. Настроение и поведение поэта определялось черной желчью, и он часто впадал в состояние пассивной меланхолии, но порой, под воздействием выброса желтой желчи, нападал на своего спасителя и друга Джованни Пико, обвиняя его во всех своих бедах. Эти вспышки гнева обычно заканчивались извержением фекалий, после чего больной, естественно, впадал в печальное состояние духа и в слезах начинал просить прощения за все, что наговорил. Для ускорения выздоровления лекари прибегали к очистительным кровопусканиям и клистирам.