— Да, ваше святейшество, — отозвался секретарь, не поднимая головы и водя по листу бумаги гусиным пером.
— Теперь можешь идти, — обратился Иннокентий к сыну и протянул ему перстень для поцелуя.
Франческетто, опустив голову, попятился к двери. Единственное, что он утаил в своем рассказе, так это то, что конфисковал у капитана двести золотых флоринов. Он быстро прикинул, много ли останется после уплаты штрафа, и получилось, что он еще и неплохо заработал.
— И ты ступай, — сказал Папа Риарио.
Тот подошел приложиться к перстню, но был отправлен прочь нетерпеливым жестом руки в перчатке.
Когда понтифик и кардинал остались одни, Родриго Борджа повернулся к Иннокентию с медовой улыбкой на губах.
— Ты очень строгий отец.
— А ты плохо знаешь Франческетто. Я ударил по самому больному месту — по деньгам.
— Может быть. Но идея воспользоваться Бенивьени, чтобы привлечь сюда графа Мирандолу, провалилась. Возможно, побег своего друга организовал именно он.
— Думаешь, Пико осмелился сюда явиться?
— Может, и нет, но с такими доходами мог нанять кого угодно. Если во всем этом не замешан еще и Франческетто.
Иннокентий вскочил со стула.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты же сам сказал, что твой сын понимает только закон барыша. Он мог похитить узника, а потом запросить выкуп.
Иннокентий провел рукой по тому, что осталось от волос, и заметил, что перчатка взмокла от пота.
— Не думаю, чтобы он был настолько коварен.
— Однако если через несколько дней мы получим требование выкупа, то будем знать, от кого оно исходит. Тут штрафа окажется мало.
— Пожалуй. И что ты намерен делать?
— Мы должны вызвать сюда молодого Пико. Ты напишешь папское послание с осуждением его книги и потребуешь, чтобы он лично явился в Рим для публичного отречения.
— Граф на это не пойдет. Решит, что мы нашли его тайные тезисы, те, что намного опаснее и для нас, и для него.
— Предпримем то же самое. Вспомни, он даже смутно не понимает, насколько близко подошел к истине. Он и представить себе не может существование тайных документов, отмеченных печатями. И думает, наверное, что его попытка склеить листы своей рукописи оказалась надежной. Он ведь прекрасный алхимик.
— Я бы убрал его с дороги — и дело с концом.
— Чтобы поймать муху, надо намазать медом, иначе инстинкт уведет ее далеко от ловушки.
— Хорошо-хорошо, я напишу послание, и посмотрим, что будет.
— А нам тем временем надо подстраховаться. Мы должны распространить «Молот ведьм», «Malleus Maleficarum» этих двух немецких фанатиков, и начать преследование Женщины как главного источника всех в мире бед. Ты понял меня, Иннокентий?